Мэр в законе
Шрифт:
Таганцев сначала бил в дверь плечом, пинал ее ногами, задыхаясь от едкого дыма и проклиная все на свете. В конце концов ему удалось высадить дверь вместе с рамой. Откуда только силы взялись!
Все плыло перед глазами. Черные клубы дыма заполонили крохотную однокомнатную квартиру. Ничего не видя перед собой, Андрей пробирался на крик девочки. Отыскал ее уже в тот момент, когда огонь, рванувший в помещение сверху и из соседних квартир, стал охватывать комнату.
Схватив ребенка на руки, Таганцев, шатаясь, забрался на подоконник и, не раздумывая, прыгнул вниз.
Он ничего не чувствовал. И не помнил впоследствии, как спасатели понесли его и оставшуюся в живых девочку к каретам скорой помощи, как привезли их в больницу. Обоих разместили прямо в рабочем кабинете главврача. Других свободных помещений не оказалось.
Сколько Андрей пробыл в больнице, он точно не знал. Но, когда открыл глаза, увидел перед собой Настю.
– Живой… - с трудом выдохнула женщина.
Таганцев попытался изобразить что-то вроде улыбки на обожженном лице, но малейшие движения, даже мимические, доставляли ему нестерпимую боль.
– Я где?
– спросил, еле шевеля губами. На глазах его выступили слезы.
– Все в порядке, Андрюша, - ласково произнесла жена.
– Ты только не разговаривай. Тебе нельзя.
– Я не умер?
– Ты жив. Жив, родной мой, - она протянула руку, чтобы погладить его по голове, но тут же одернула ее обратно.
Прикоснуться к Таганцеву после нескольких хирургических операций было невозможно. Ему сделали пересадку кожи, и врач заверил, что все будет хорошо. Но швы пока еще не срослись.
– Тебя оперировал профессор Сидельников из Москвы, - сообщила Настя.
– Его специально вызвали.
– Кто… вызвал?
– простонал Андрей.
– Погодин.
Фамилия Сидельников была известна не только Таганцеву, но, наверное, всей стране. Военный хирург, он шесть лет спасал жизни наших солдат в Афганистане, в кабульском госпитале. А теперь возглавлял кафедру термических поражений в Центральном военном госпитале имени Бурденко.
Даже немецкие и американские врачи регулярно приезжали к нему на практику и справедливо считали Владимира Олеговича одним из лучших специалистов мира в области ожоговой хирургии.
Выходит, если бы не Сидельников, то Андрей мог бы запросто отправиться на тот свет. Значит, повезло. Повезло с другом, каким оказался Погодин. Ведь это он поставил всех, как говорится, на уши, оторвал профессора от важных дел и уговорил прилететь в Иртинск, чтобы прооперировать Таганцева.
– Погодину нужно при жизни памятник ставить, - сказала Настя.
– Знаю, - ответил Андрей. И поморщился. Каждый звук давался ему с неимоверным трудом.
– Где девочка?
– Ей повезло больше. Она почти не пострадала. Ты закрывал ее от огня. Ее уже выписали из больницы. Она со своей мамой.
– Что в городе?
– Витя Погодин все держит под контролем. Ему Аниканов помогает здорово. Ты не волнуйся. Тебе сейчас главное - поправиться.
– Я поправлюсь.
Из больницы Андрей вышел только через три месяца. И искренне удивился тому, как его встречали в городе.
Народ высыпал на улицы. Люди стояли вдоль дороги, как в давние брежневские времена, и приветственно махали ему.
Те же самые рабочие металлургического комбината, что устраивали возле здания администрации митинг против Таганцева, вновь вышли на улицы города с плакатами и транспарантами. Вот только надписи были другие: "Таганцев - наш мэр!", "Возродим любимый город!".
– С ума сойти!
– восклицал Андрей, глядя на все это через окно автомобиля.
– Это что, культ личности?
– Нет, Андрюша, - отвечала жена, которая не оставляла Таганцева во время долгой болезни ни на минуту.
– Это, если хочешь знать, всенародная любовь, благодарность за спасенного на пожаре ребенка.
– Да так же нельзя!
– Андрей даже покраснел.
– Это же нескромно.
– Что прикажешь?
– улыбнулась в ответ супруга.
– Вызвать милицию и разогнать ликующих горожан? Не поймут вас, господин мэр!
– И громко рассмеялась.
После выписки из больницы Андрей провел дома всего один день. На следующее же утро был в мэрии. Здесь его ждал Погодин.
– Ну, здравствуй, герой, - Виктор от души обнял друга.
– Жив, здоров, цел и невредим, как вижу?
– Плохо видишь. Весь штопанный-перештопанный, живого места на коже нет.
– Ничего, ничего! Главное - руки-ноги в порядке.
– Да? А я думал, что голова важнее.
Оба рассмеялись. А посмеявшись, перешли к серьезным делам.
Приглашенный в кабинет Аниканов коротко доложил о текущих проблемах.
– Погорельцев, Андрей Аркадьевич, переселили из палаток в жилые вагончики бамовского типа, предоставленные Управлением Железнодорожных войск. Все-таки, осень. А вагончики хоть обогреваются нормально. И свет там есть, и вода. Нам важно, чтобы люди эту зиму пережили как-то.
– А после?
– Сейчас поедем, посмотрим, как идет строительство, - сказал Погодин.
– Пока ты в больнице отлеживался, мы тут с Богданом Силаевичем стройку века начали. Заложили фундаменты сразу трех стоквартирных домов. Кроме того, на окраине начали строить коттеджи для многодетных семей.
– Постой, а средства откуда?
– спросил Таганцев, зная, что под капитальное строительство на ближайшие пять лет не было выделено ни копейки.
– Кое-что мне пришлось из краевого бюджета выделить. Но в основном федеральный центр помог. Москве скажи спасибо.
– Ну, как, прав я оказался?
– полковник Харитонов хитро прищурился, глядя на Степанова.
– Как оцените положение дел у Таганцева?
– Авторитет его, Всеволод Михайлович, поднялся до небес, - ответил Евгений Викторович. И спасение ребенка во время пожара свою роль сыграло, и тот факт, что восстановительные работы в Иртинске проходят быстро и качественно. Всего через несколько месяцев все нуждающиеся будут обеспечены благоустроенным жильем.