Мера один
Шрифт:
Я кивнул и снова сосредоточился. Разгоняя частицы земли перед пальцем, мне удалось продолжить уже раскопанную перед этим борозду. Правда, через полметра голова начала потрескивать.
— Что не так, Спика?
— Голова болит.
— Это твой предел, — сказал мастер, — Ты знаешь, что такое мышечная боль?
— Да.
— Если не заниматься до этой самой боли, то ты не достигаешь предела, и мышцы не растут. Так и здесь. Каждый день ты должен касаться потолка. Ясно?
Я кивнул, заканчивая ямку для
— Разувайся, — ответил наставник на мой вопросительный взгляд.
Уже не задавая вопросов, я скинул ставшие привычными боты.
— Вставай на копье, — усмехнулся Скойл, — Только осторожно, если расколешь, то меня горшечник прибьет.
Я встал, касаясь подушечками стоп гладкой поверхности глиняного оружия. Я плохо прикопал его, и в некоторых местах блестящее древко проглядывало.
Тут же по телу пролилась сила. Да, касание этого оружия даже ногами давало эффект.
— Чуешь дар?
— Да.
— А теперь, Спика… — наставник опять взял паузу, глядя мне в глаза, — Ты догадаешься, наконец, чего я от тебя жду?
Я простонал.
— Учитель, я стараюсь, но эти ваши загадки сложны. Мне вкапывать копье перед битвой в арену? И не сходить с него?
Скойл хлопнул себя по лбу. Я усмехнулся — такое выражение эмоций очень популярно у нас на земле в интернете, когда собеседник там проявляет лютую глупость.
— Спика, это копье в земле всегда было! — рявкнул Скойл, — Пойми ты уже. Оно было глиной, а мастер взял его и всего лишь придал форму.
Я задумался над его словами. Посмотрел себе под ноги. Я стоял, как заправский канатоходец, пытаясь прощупать гладкое древко под ногами.
— Ну, скажи, что ты понял, Спика? — сокрушенно покачал головой Скойл, — Не хотел тебе говорить, но ты ведь лучший мой ученик.
Я не обратил внимания на его слова, продолжая рассматривать блестящие бока древка. Оно всегда было в земле… Оно и сейчас там.
— Получается, — осторожно начал я, — Что я могу придать мысленную форму копью в любом месте?
— Наконец-то! — выдохнул маг, — Да, Спика, да! В этом твоя сила.
Я отступил в сторону. Сила сразу же ушла из жил, и я закрыл глаза, пытаясь мысленно сосредоточиться.
Вот подо мной земля. Миллионы мелких частичек, составляющие слой разнородной массы. Но если я прямо под стопами представлю мысленно копье…
Эх, с воображением у меня всегда было туго!
Я попытался вообразить в толще земли геометрическую фигуру — очень вытянутый цилиндр. Это будет древко. И острый конус на конце. Ну, чем не копье?
И я стою прямо на нем.
Как разряд тока, по жилам и мышцам прокатилась сила. Мои глаза удивленно распахнулись, и эффект
— Я понял, мастер! — срывающимся голосом прохрипел я.
Я до того разволновался, что даже потерял чувство стихии.
— Спика, я вижу, — довольно улыбаясь, ответил Скойл, — Теперь все зависит только от тебя. Кстати, вон и твоя хозяйка идет.
Я обернулся. Хильда зашла на ристалище и двигалась ко мне уверенной походкой. Рассматривая ее, я в который раз отметил грацию и красоту. Особую, волчью красоту хищницы, готовой броситься, едва жертва даст слабину.
Если сравнивать ее с первушкой Устрицей, то это земля и небо. Та более мягкая, нежная, со своей женской хитростью, позволяющей выживать в жестоком мире. Но Устрица и не прыгает выше головы.
Хильда же готова была порвать любого, кто встанет на пути.
Я поймал себя на мысли, что вспоминаю первый день, когда случайно заметил Волчицу без верхней куртки. И быстро постарался взять себя в руки.
— Первота сраная, еще одна такая мысль, — вместо приветствия сказала Хильда, но ожидаемого кулака в живот не прилетело.
Вместо этого она посмотрела на Скойла:
— Мастер, вы прямо лучитесь весь, — удивилась она.
— Потому что первота сраная сегодня превзошел все ожидания, — счастливо улыбаясь, ответил наставник.
Мы шли по Вольфграду. Стройный стан Хильды покачивался впереди, и я, как и положено первушнику, держался позади. Правда, на нее я особо не смотрел, потому что крутил головой.
С Вольфградом будто что-то произошло. На улицу высыпало много народу, вокруг кипела работа, и я сразу сообразил, что в основном тут бегали первушники и нули.
Последних заставили выполнять самую черную работу. Они мели улицы, драили стены у домов, вычищали канавы для стока отходов.
Город не только убирали, но и украшали. Улицы обвешивали яркими флажками, на домах появлялись еще фонарики. Многие дома белили заново, и вокруг слышалась ругань недовольных зверей.
— Давай, первота, пошевеливайся!
— Нули, если жить хотите, вам лучше успеть до темноты!
За пропущенные пятна и грязь прилетало даже первушникам, а нулей в лучшем случае ждала порка. В худшем же…
Больше всего меня угнетало, что я ничем не мог помочь. Не пробежишься по Вольфграду карающей тенью, обломаешься на первом или втором звере.
— Что случилось, госпожа? К чему все это? — спросил я, пытаясь отвлечься от всеобщей несправедливости.
— Мог бы и догадаться, Спика, — добродушно ответила Хильда, — Со дня на день ожидают приезда великого приора.
— Понятно…
Чувствовалось, что она думает о чем-то своем. И это что-то было намного серьезнее моей наглости, поэтому обычных возмущений не последовало.