Мера зверь

Изотов Александр

Драм встал, и, пошатываясь, пригрозил мне кулаками. Но на разбойника я даже не смотрел.

— Ну, здравствуй, Марк, — с усмешкой донесся голос мастера Жени.

А он совсем не изменился, бодрый старик-предводитель боевых нулей из Проклятых Гор.

Глава 25. Ноль из прошлого

— Евгений Павлович, — с усмешкой ответил я, чувствуя, как ярость, распаленная пробежкой, начинает разгораться снова, — Какие люди!

— Люди?! — лицо Драма вытянулось, и тот повернулся к мастеру Жене, — Сраный

ноль, отвечай, что происходит?

Евгений Павлович сразу смиренно опустил голову, вытянув руки:

— Добрый господин зверь…

Но ноль даже не договорил — из его рукава метнулась иголка с ярким оперением и воткнулась в Драма. Тот удивленно посмотрел на дротик, торчащий в животе:

— Какого хр…

Я сразу понял, что это яд каракоза. Ну, мастер Женя навряд ли отправился бы в дорогу без своего главного оружия. Я сделал шаг вперед…

— Юстас — Алексу! Сторожи, зверь, — деловито произнес ноль.

— Чего? — вырвалось у меня, и я уставился на голого разбойника.

А ведь Драм не упал замертво. Он остался стоять, но зашатался, стал тереть лицо руками, потряс головой.

— А… абыр… абра…

— Нравится мне это. Ты говоришь странные фразы, а они ничего не понимают, и просят добавки, — весело бросил ноль.

Я замер, не особо понимая, что происходит. Ситуация была до того абсурдной, что я, кажется, потерял момент неожиданности. Мой взгляд был прикован к рукам мастера Жени — под рукавом явно пружинный механизм, метающий эти дротики.

Опустившись на одно колено и приготовившись к рывку, я попробовал оценить ситуацию. Чувство опасности наконец перестроилось, и я понял, что в помещении что-то не так. Но что именно, мне пока было неясно.

Краем глаза пришлось следить и за Драмом. Охающие первушки и нуляшки отползли от него, прижались друг к другу.

— Евгений Павлович, — произнес я, — А что…

Драм вдруг резко повернул голову. Я даже отшатнулся — взгляд как у безумного, при этом разбойник словно и не видел меня, все бегал глазами по помещению. Будто только на звук реагировал.

— Ты хочешь узнать, что тут происходит? — усмехнувшись, спросил мастер Женя.

Пришелец из моего мира не вылезал из-за спинки трона, ухватившись за нее, и во все глаза рассматривал меня. Так смотрят на вкусный обед или желанную вещь, которая вот-вот станет твоей.

Я, опасливо покосившись на Драма, кивнул. Пусть говорит. Только голый разбойник отделял меня от нуля, и оба мы были безоружны. Я бы мог схлестнуться с Драмом, но что-то внутри мне подсказывало — мастер Женя ой как не прост.

— Правильно боишься, — усмехнулся тот, — У меня еще много сюрпризов. Двинешься, и станешь, как он.

Я поджал губу, задумчиво на него глядя. Ох, а ты все мои козыри знаешь, мастер Женя? Я уже не тот слабый проповедник.

В деревянную дверь сзади постучали. Седой ноль напрягся, а я стиснул зубы — и ведь не отвернешься. По дверному полотну с частым стуком пробежали лапки, кто-то погрыз, попробовал на вкус дверные доски. Но, видимо, потерял интерес, и опять повисла тишина.

Только сопение Драма и испуганные

всхлипы ничего не понимающих девушек.

— Думаешь, не успею свернуть тебе шею? — с усмешкой спросил я, — Знаешь, на что я способен?

— Знаю. Ты попробуй, — с легкой улыбкой посоветовал мастер Женя, но от спинки трона не отходил, — И мне легче будет.

— Этот босяк меня не остановит, — я кивнул на безумного разбойника.

— Бы… аг… — Драм будто поддержал разговор, тряхнул головой и дернул плечами.

— Ты, когда, сбежал, — задумчиво сказал Евгений Павлович, — В общем, плохо это было, не по-человечески. Столько людей хороших погибло, настоящих воинов.

Быстро он тему сменил. Впрочем, я был ему благодарен. Что-то мне подсказывало — нельзя допустить ошибку.

— А вы… — сказал я, потом осекся. Много чести, так уважительно к нему относиться.

И я продолжил другим тоном:

— А ты… ты по-человечески отнесся к нам тогда? — спросил я.

Драм стоял в напряженной стойке, будто вратарь, приготовившийся ловить мяч. При каждом моем слове он дергал носом, принюхивался, поворачивался ухом, и как-то странно цокал.

Я больше всего не люблю неопределенность. Кинулся бы на меня разбойник с кулаками, и то лучше. А тут хрень какая-то творится…

— Каждому свое, — твердо ответил мастер Женя, — Мы тебя чем-то обидели? Обогрели, накормили, подлатали. А ты чем отплатил?

— А Волчонок…

— Это зверь был, — недовольно произнес мастер Женя, а потом рявкнул — Юстас! Нападай!

И тут Драм зарычал, двинул бедрами, и прыгнул.

Это был прыжок первобытного хищника с вытянутыми вперед пальцами. Оружия у меня не было, и я просто поймал его руку, поднырнул под нее, заламывая локоть…

Разбойник, не обращая внимания на болевой залом, вывернулся и проскрипел зубами по моему наплечнику. Его локоть неестественно вывернулся, что-то надломилось, и, кажется, кости вылезли из суставов.

А зубы Драма щелкнули в миллиметре от уха, я отпрянул, и другой рукой он схватил меня за горло и стал душить. В глазах потемнело, я схватился за его пальцы и стал пинаться. Сапогом по животу, по ребрам!

Ему было совершенно наплевать на боль. Вывихнутая рука висела плетью, подергиваясь при каждом моем ударе.

— Юстас! Отбрось его к двери! — крикнул ноль, а потом сказал чуть потише: — Спокойно, зверь.

Меня вдруг и вправду просто отбросили к двери. Я перекатился и, вскочив на четвереньки, тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

Впервые за долгое время я понял, что мне страшно. Это какой-то неестественный страх, когда противник не жалеет свое тело, и против такого врага навыки рукопашного могут подвести. Ведь боль — это правило жизни!

Драм расслабился, но все так же принюхивался ко мне. Не глядя на вывихнутый локоть, он перехватил его и стал крутить, ввинчивать сустав обратно. Из-под кожи доносился неприятный хруст — он все не мог попасть в суставную сумку.

Я сглотнул — у зверя ни одной эмоции на лице. Скосив глаза, я увидел на наплечнике глубокие следы укуса Драма.