Мерцание страз
Шрифт:
– Не волнуйтесь. Сливовый табачок, безвредный для лёгких детишек.
– Да мы без претензий, – улыбнулась мама. – Ведите нас на просмотр.
И они пошли по скрипящему снегу, по узкой протоптанной дорожке. Инесса снова оказалась в ледовом дворце. И снова подмигнула ей буфетчица. Вряд ли она её узнала, но Инесса верила, что вспомнила.
Поначалу Инесса с опаской ходила на хоккей, ездила вдоль бортика с ещё несколькими мальчиками-новичками – на хоккей не проходило никакого отбора, в малышовые группы брали всех и круглый год. Каждую тренировку появлялись новые и новые лица, хоть лиц за маской было и не разглядеть, в амуниции не было понятно, кто мальчик, а кто девочка; мальчишки пробовали и бросали, кто-то переставал ходить – кто-то появлялся. Никто не обращал на новичков внимания, не смеялся над комичными шагами и падениями. Ноги уставали, и тогда Инесса просто стояла и даже
– Переучивать вас одно мучение, – орал помощник тренера. – Два месяца не можете забыть, как на фигурке катались. Представьте, что впервые надели коньки.
– Какое впервые надели? Вы о чём вообще? – возмущалась Лиза, ей было обидно, что Инесса обгоняет её.
– Представьте, что впервые на льду! Я это хотел сказать! А фигурные коньки – это и не коньки вовсе. Запомнили: коньки есть хоккейные и беговые, а фигурные – это историческое недоразумение, зубцовая архаика, – вдалбливал тренер. То же самое он объяснял и в прошлый раз, и когда Инесса пришла. Вместе с тренером она возненавидела за эти два месяца «бесполезное фигурное катание». Инесса полюбила хоккейные коньки, у них и ботинок войлочный, под ступню подстраивается, правда они короткие, фигурный-то конёк ножку держит, но помощник тренера объяснил, что просто надо голеностоп «подкачать» и тогда мышца прекрасно заменяет высокий ботинок, шутил: «икроножная мышца – ботинок, который всегда с тобой».
– Насосом, что ли, подкачивать будете? Алле, гараж, нам по шесть лет тут, – выступала Лиза.
Но тренер никак не реагировал на её выходки. А вот помощник тренера пытался Лизу перевоспитать.
– Не понял. Кто тут тявкает? – помощник тренера стал расстёгивать шлем, первый признак, что его довели до ручки.
– Сами вы тявкаете. Тоже мне. Это ваша работа вообще-то – учить. И объяснять. Вам женщины нужны или где? Как вы собираетесь честь города защищать?
Оказалось, с первой тренировки по хоккею Лизу за такие замечания, выкинули за шкирку. На вторую не пустили. Но Лиза – это ж Лиза, она такой человек до сих пор. Если надо подлижется, и ей всё простят. Постепенно к Лизе привыкли, тем более, что семья принимала активное участие и в тренировках, и в воспитании, работала вместе с тренером. На хоккее наглость никогда не считалась минусом. У них с самого начала было упражнение: догнать соперника и толкнуть, сбить с ног. Лиза всегда сбивала с ног Инессу. В общем-то для этого Инесса и оказалась так нужна – для спарринга. Инесса и не думала обижаться, она была рада льду, подруге, ей нравилось катиться, состояние катания, ощущение скольжения, дуг – сам процесс. Спустя год Инесса носилась как молния, обгоняя намного Лизу, да и многих мальчишек. Осенью их уже расставляли для игр, пробовали разные амплуа и остановились на защите: и Инесса, и Лиза были очень крупными девочками, а у Лизы ещё и правый хват – очень ценное свойство.
Пошли вместе с Лизой и в школу, попросились в один класс.
Тимку Инесса заметила не сразу, где-то через неделю, в столовке. Он сказал:
– Я ж с хоккея. Ты не узнала?
Инесса не помнила его. Эти мальчишки все на одно лицо. Орут, дерутся – Инесса их по-прежнему сторонилась, а все спорные вопросы решала Лиза, Инесса редко дралась. В раздевалке Инесса ни на кого не смотрела, в скором времени для хоккейных девочек сделали отдельную раздевалку, отобрав комнату у фигуристов. Вот тогда Инесса и стала ловить на себе презрительные взгляды Виолетты Сергеевны. Лиза однажды даже сказала заносчивой тренерше:
– Думаете блатняк тренируете и можно на мою подругу так пялиться?
Тренер ничего не ответила, Лизу знал весь ледовый дворец и соседняя ледовая арена «Палас», все сотрудники, да и многие взрослые спортсмены, отмечали: «девочка очень активная».
Когда Виолетта Сергеевна после прочтения нотации о недопустимости хамства в разговоре с тренером, вышла из раздевалки, Лиза сказала:
– Меня с её фигурного катания вонючего отчислили с жутким скандалом. Там я поколотила эту Настю, ты её видела, она уже в перерывах между матчами катается, еле катит, корова, скольжение вообще нулевое. Правильно я ей дала по рогам. Перед ней все стелятся как не в себе. Извиниться я отказалась – всё равно я в отсеве. А родителям пришлось извиниться, у этой (тут Лиза сказала очень плохое слово) папа, он мэр города, тупой лосина.
Как Лиза могла «дать по рогам», Инесса знала на собственной шкуре. Как-то на тренировке, Лиза перепутала Инессу со своей обидчицей из соседней пары. Инесса была в одинаковом с той девочкой шлеме. Защита, панцирь, как мог защитил, но всё равно было больно, очень больно. Они друг друга узнавали по надписям на спине и на шлеме, Лизу в пылу сражения, в соревновательном угаре, клинило. Лиза не скоро, но научилась владеть собой; игнорила случайные тычки и пинки, когда её стали штрафовать удалением и пропуском игр – тогда рукоприкладство, точнее клюшкоприкладство сошло на нет, почти на нет – иногда сопернику и теперь достаётся по самое не горюй. Инесса до сих пор не знает, как же тогда пострадала Настя, если у них там на фигурном катании ни шлемов, ни защит на груди, впоследствии она так и не решилась задать ни Лизе, ни тем более Насте такой вопрос, зачем напоминать о неприятном…
Глава пятая. Профессиональное предложение
Первый костюм мама Инессы сшила по своей собственной инициативе, материал использовала свой. Костюм для мальчика Вани или Вано, как его называли. В ледовом дворце, в тот первый Инессин год занятий, произошла трагедия. В фойе рядом с буфетом всегда кучковались мамашки, бабушки и даже няни фигуристок и фигуристов – худосочных дрыщей, похожих на невесомые ошмётки-щепки, отлетающие от костра. Тётя Маша отличалась от других мам очень толстой попой, просто толстенной, и очень миловидным лицом, особенно Инессе нравились маленькие чёрненькие усики тёти Маши. Не то, что она была усатая какая, а просто Инесса заметила их, когда тётя Маша опустилась перед Вано на корточки и стала ему конёчки расшнуровывать – Ваня сразу в коньках бежал к буфету, он боялся, что ему не хватит пирожного безе, которое всегда разбирали первым именно фигуристы. Лиза сказала, что все фигуристы дебилы полные, а Ваня – самый первый из них. Инесса с Лизой сидели в это время за крайним столиком, потягивая коктейль из трубочек, а тётя Маша тут же с конёчками и с Вано своим. Этот Вано был тщедушным и худым, даже до ошмётка не дотягивал – но таким всегда зелёный свет в фигкатании. Быть здоровым крупным ребёнком для фигурки – катастрофа, крах, который испытали на своей шкуре и Инесса, и Лиза, но Лизе всё как с гуся вода.
Кроме Вано у тётя Маши появилась ещё и Марфа в беби-слиме. Такой кулёк, который тётя Маша носила на груди, сейчас бы сказали «личинка» или «опарыш», а тогда называли просто грудничком. И все во дворце с этой малюсенькой сопящей Марфой сюсюкались, разговаривали ласково. Инесса поняла, точнее Лиза как-то высказалась: чтобы всем нравится, надо быть грудничком, а потом – всё, никто не любит подросших особей человеческого рода.
– Кроме Настьки этой, её все любят, – морщилась Лиза. – У неё ж папа…
Почему тётя Маша ходила без коляски, а носила Марфу на груди в перевязи – никто таким вопросом и не задавался. Однажды в самый чёрный в своей жизни день тётя Маша привела Вано после занятий домой, расстегнула куртку, а Марфа – мёртвая, она задохнулась в куртке. Диагноз поставили на «скорой» – «синдром внезапной смерти», но мама Инессы считала, что тётя Маша нечаянно «придушила» свою дочку. Тётя Маша толстая, куртка тесная, вот ребёнок и не выдержал, задохнулся. С другой стороны – раньше же тётя Маша носила Марфу до дома и всё нормально было. Причина – что толку её искать, когда грудничка и нет уже на свете. И все в ледовом дворце, и Инесса, и мама, и буфетчица, и Лиза – все горевали. Розетта Владимировна подошла к тёте Маше и предложила сшить ему костюм на первые соревы, тётя Маша с огромной благодарностью согласилась. Во дворце были две портнихи, которые шили детям костюмы и ещё две, которые шили синхронисткам и взрослым катальщикам. Две портнихи, и только у них можно было заказать костюм ребёнку, они считались спецами, у них было имя, ну и плата соответствующая. Ваня выступил в своём костюме. Спустя месяц или два, вечером, домофон залился трелями. Инесса обожала эти звуки. Раньше мама предупреждала, если кто-то должен был зайти к ним. А тут впервые неожиданно – Инесса подпрыгнула от восторга. А мама испугалась, поднялась от швейной машинки.
– Может, Галина Мурмановна?
– Инесса! Она же соседка. Она в дверь звонит! Кто-то ошибся, или рекламу по ящикам раскидать. – Мама не тронулась с места.
Инесса ждала – дома всё решала мама, но на хоккее учили принимать самостоятельные решения. Инесса, помявшись, подошла в прихожей к домофону. Встала на цыпочки и нажала кнопку.
– Инесса! Зачем?
– Ты сама говорила, что бывают чудеса. А вдруг это чудо?
– Но это в сказках…
Теперь трынькнули в дверь, ненастойчиво, скромно. Мама со вздохом и недовольством пошла открывать, а Инесса вернулась в комнату.