Мерцание золотых огней
Шрифт:
– Да, Юля, да. Но... как?
– Не знаю, мама, - улыбнулась Юля.
– Что-нибудь придумаем. Да ты не беспокойся, я никакие секреты у тебя выпытывать не стану. Кстати, Стас Котов для девчонки-восьмиклассницы был нам ного опаснее, чем Лаврентьев для меня сейчас. А про Аркана Ро гатулина и говорить нечего.
– Ох, Юлька, Юлька!
– улыбнулась и Раиса, пожалуй, впервые за сегодняшний день - спокойно.
– Ты на отца только внешне похо жа. А на самом деле - полная копия матери. Говоришь, ничего не просишь? И правильно, дочка. Тебе
– Я тоже, мама.
– Ну что, хватит грустных воспоминаний? Пошли вниз, пообе даем. А потом подумаем, где тебе лучше устроиться: тут, с нами, или на Протопоповском.
– Я же не одна, мама. Сейчас мы вместе... С Иваненко. Я не могу его бросить.
– А-а, этот милиционер. Обязательно познакомь нас. Хочу посмотреть, что он за человек. Ну, пошли, пошли, дочка, вниз. Хватит о грустном, давай отпразднуем, как следует, нашу встре чу?
– Давай, мама.
– Только вот ещё что, Юля... Ты, пожалуйста, не злись на Владимира Васильевича. Он, действительно, хотел оградить меня от лишних волнений. Думал, что я не хочу тебя видеть... Я и са ма так думала, пока ни услышала твой голос, Юлька.
– Постараюсь, мама, - кивнула Юля.
35
– А я не один, - сказал Чернов. Он остановился в прихожей, раскрыл пошире дверь и, театрально взмахнув рукой, воскликнул.
– Мадам! Прошу вас!
В квартиру, обольстительно улыбаясь, вошла длинноногая На дюша в распахнутом кожаном пальто.
– Вадим Павлович, это вам от всего нашего дружного коллек тива со пожеланием скорейшего выздоровления!
– она протянула ему букет красных роз.
– Похоже, мир свихнулся, - озадаченно пробормотал Лавренть ев.
Чернов и Надюша с удивлением уставились на него.
– Вы не любите розы, Вадим Павлович?
– огорченно сказала Надюша. Она обращалась к нему на "вы", но надеялась, что очень скоро, как только Чернов уйдет, они перейдут на "ты". Такое у неё было имя - Надежда.
– Да нет, люблю. Спасибо за розы. Просто... это немного странно, когда девушка дарит цветы мужчинам. Должно быть наобо рот, - пояснил Лаврентьев.
Он лукавил, дело было совсем в другом. Он подарил девушке розы, а она выбросила их в окно. Ему девушка дарит розы, кото рые хочется выбросить в окно. Потому-то и кажется, что мир вок руг свихнулся. Розы-то не при чем!
– Ты слишком интимно воспринимаешь этот подарок!
– засмеял ся Чернов.
– Это же не от Надюши, а от всего коллектива! Когда какой-то большой московский хрен посещает завод в областном центре, и девушки преподносят ему цветы, он же не думает, что мир сошел с ума!
– Вы неправы, Михаил Евгеньевич, - возразила девушка.
– Цве ты и от меня тоже! И, может быть, в первую очередь от меня, по тому что я их вручила.
– А я думал, в первую очередь от меня, потому что деньги выделил.
– Фу, какой вы меркантильный!
– Вы замечательно смотритесь вдвоем, - сказал Лаврентьев.
– Ну проходите в кабинет, я поставлю чайник, посидим, поговорим.
– Как голова?
– быстро спросил Чернов.
– А как...
– в то же время начала Надюша. Посмотрела на ге нерального директора и погрозила ему пальчиком.
– Всегда вы опе режаете меня, Михаил Евгеньевич.
– Спасибо, нормально, - ответил Лаврентьев на оба вопроса. Он помог Надюше снять пальто, любезно распахнул перед нею дверь в кабинет. Проходи, устраивайся.
– А мы пока поговорим на кухне, - сказал Чернов.
– Нужно об судить пару секретных вопросов.
– Ну зачем же на кухне? Вадим Павлович, давайте я похозяй ничаю, поставлю чайник, посмотрю, что там ещё есть, а вы пого ворите в кабинете. Когда закончите, позовете.
– Хорошо, - не стал возражать Лаврентьев.
– Ты знаешь, где что, разберешься.
– Конечно!
– Иногда я поражаюсь парапсихологическим способностям на шей секретарши, - громко сказал Чернов.
– Войдет в незнакомую квартиру и сразу видит, где что лежит за стенкой!
Надюша настолько осмелела, что не побоялась показать язык генеральному директору.
– О, у тебя новый светильник, - сказал Чернов, усаживаясь в кресло. Я тоже собирался взять такой, с водопадиком. Что-то в нем есть, а? Пошловато-лубочное и ультрамодное одновременно. Как и в Надюше. Я прихватил её с собой, чтобы развеять твою пе чаль. Позавчера ты не позвонил мне после визита к своей особен ной, а вчера у тебя был совсем плохой голос. Что, осложнения?
Лаврентьев плотно прикрыл за собой дверь, сел на диван.
– Пошловато-лубочное и ультрамодное...
– задумчиво повторил он.
– А может, мода нынче такая, пошловато-лубочная?
– Или мы в ней вообще ни фига не смыслим. Так что у тебя, с головой проблемы, или особенная оказалась не такой уж особен ной?
– Похоже, совсем наоборот.
– А это - как?
– Так, что особенная оказалась чересчур особенной. Такой, что даже меня поразила!
– со злостью сказал Лаврентьев.
– Даже так? Очень интересно. Ну давай, рассказывай, в чем дело. Адрес верный? Ты нашел ее?
– Нашел...
– Ну и что?
– Отстань.
– Тоже мне, друг!
– обиделся Чернов.
– Я ему помогаю, достаю отца с идиотской просьбой, а он даже не скажет, почему такой мрачный.
– Рассказывать-то не о чем. Я нашел её, а там этот лейте нант бродит по квартире Колготина в рубашке и тапочках. Она со мной и разговаривать не желает. Шампанское купил, "Ruinart", триста шестьдесят тысяч отдал, сам ещё не пробовал такое, а она его - в окно!
– Ух ты!
– Чернов с восхищением покачал головой.
– Телка-то с характером! Надо было объяснить, сколько стоит, она бы не выбросила.