Мерцание золотых огней
Шрифт:
Иваненко и Лаврентьев одновременно с посмотрели на нее. Оба - с удивлением.
– Юля, - медленно сказал Лаврентьев.
– Ты меня удивляешь все больше и больше. Тогда объясни, пожалуйста, какую роль играл я в твоих далекоидущих замыслах?
– Ты и сам знаешь, какую. Я тебе не врала.
– Именно так я и думал, Юля, когда шел к тебе. Но тогда... Что все это значит?
– То, что ты был неправ, когда оскорблял меня в больнице. А я права. И тогда, и в больнице, и сейчас. Уходи, и забудь обо мне, Вадим.
– Юля, а может мы выставим за дверь этого мента и погово рим с тобою?
– Поздно, Вадим, - опустив голову, тихо сказала Юля.
– Ты слишком поздно понял это. Уходи.
– Хорошо, я уйду. У тебя есть чистый листок бумаги?
– Зачем тебе?
– Написать заявление. Есть? Дай, пожалуйста.
– И ты уйдешь?
– Обязательно.
Юля взяла Иваненко за рукав и повела в комнату, чтобы он не сцепился с Лаврентьевым, пока она будет искать листок бума ги. Спустя минуту, Юля положила перед Вадимом листок, вырванный из школьной тетради.
– Что ты хочешь написать?
– Заявление, - сказал Лаврентьев.
– Напишу и посмотрю, как запоет твой мент, да и ты, Юля. Кстати, как называется его должность?
– Кажется... Оперуполномоченный отдела по борьбе с банди тизмом.
– Отлично, Юля.
Он вытащил авторучку, подумал, и решительно написал:
Оперуполномоченному отдела по борьбе с бандитизмом, Иваненко,
Лаврентьева Вадима Павловича Заявление
Довожу до вашего сведения, что арестованный в моей кварти ре по обвинению в попытке грабежа гр. Колготин является моим приятелем, и был приглашен мной в гости, с условием, что сам попытается открыть дверь моей квартиры. Но грубое и неожиданное вторжение в мою квартиру опергруппы под вашим командованием на пугало гр. Колготина и спровоцировало его неадекватную реакцию, в результате которой я получил травму головы. Убежден, что если бы в мою квартиру не ворвалась опергруппа под вашим руководс твом, ничего подобного не случилось бы. Поэтому истинным винов ником происшедшего считаю вас и ваших подчиненных. Не знаю, ра зыграл ли вас кто-то, или это следствие вопиющего непрофессио нализма. Требую незамедлительно отпустить из-под стражи гр. Колготина, так, как он абсолютно ни в чем не виновен. Оставляю за собой право в случае невыполнения моего требования, обра титься в вышестоящие инстанции с просьбой разобраться в ваших действиях.
Вадим Лаврентьев.
Вадим встал со стула, вышел в прихожую, где на него злобно смотрел Иваненко, протянул ему заявление.
– Давай, лейтенант, действуй. А я посмотрю, как ты выкру тишься из этой ситуации. Это официальная бумага, не вздумай порвать или выбросить. Красиво сочинил, черт побери!
Юля подошла к Иваненко, посмотрела на него, потом - на Лаврентьева и сказала:
– Ты пожалеешь об этом, Вадим!
– Счастливо оставаться!
– с презрением бросил Лаврентьев и вышел в коридор.
Если б он знал, чем закончится этот визит! Наверное, ос тался бы дома... Наверное, позвонил бы Надюше...
Да что теперь думать об этом! Какой-то паршивый лейтенант встал на пути, и она выбрала его!
Какой черный, мерзкий вечер!..
– Саня!
– Юля с тревогой смотрела на Иваненко.
– Что он там написал? Про меня, да?
Лейтенант ещё раз пробежал глазами заявление Лаврентьева, задумчиво покачал головой.
– Нет. К счастью, о тебе он не упомянул. Но от этого нам с тобой, Юлька, легче не будет...
– Дай мне, - потребовала Юля, протягивая руку.
У Лаврентьева был аккуратный, твердый почерк. Буквы ров ные, узкие, с одинаковым наклоном. Нетрудно было предположить, что в школе Вадим был отличником. Как и Саня Иваненко... Юля усмехнулась. Два мужчины, два отличника...
– Ничего смешного там нет, - мрачно сказал Иваненко.
– Это, между прочим, серьезно.
– Он хочет, чтобы ты выпустил Колготина, да? А тот выгонит меня из этой квартиры. Ну и что? Помнишь, ты говорил, что можно пожить у тебя в общежитии?
– Он хочет дискредитировать меня, как следователя. Как ру ководителя операции по задержанию Колготина! Ты невнимательно читала, Юля. Там же прямо сказано: мы ворвались к нему в квар тиру, мы виновники всего, что там случилось. Так можно... и без общежития остаться, вот в чем проблема.
– А ты не бери дурного в голову. Как вы могли ворваться к нему, если он сам согласился, чтобы вы приехали? Почему винов ны, если он захотел встретить Колготина в кабинете, и получил по голове ещё до того, как стало ясно, что в квартире засада? Пусть попробует объяснить все это! Сам же и получит за то, что милицию дурит.
– Все так, Юлька, но если начнется служебное расследование по его заявлению, придется объяснять многие детали... И Колго тин воспрянет духом, такое наговорит о тебе и обо мне...
– он тяжело вздохнул.
– Ладно, что-нибудь придумаем. Одно я тебе твердо обещаю: ты не пострадаешь.
– И ты тоже, - решительно сказала Юля.
– Потому что я уже знаю, как поступить.
– Нет, нет!
– крикнул Иваненко, видя, что она собирается порвать заявление.
– Ни в коем случае не делай этого, Юля!
Она с недоумением посмотрела на него.
– Почему, Саня? Пусть попробует доказать, что он вручил тебе эту писульку! Ее просто не было, вот и все.
– За ним генерал, Юля. И потом, если это порвем, он напи шет другое. Черт его знает, что ещё взбредет в его голову. Я положу это заявление в служебный сейф и посмотрю на его даль нейшие действия. Подождем, Юля.
Она молча вернулась на кухню, бросила бумажный листок на стол. Иваненко подошел к ней сзади, обнял за плечи, прижался губами к блестящим каштановым локонам, с улыбкой вдыхая их ро зовый запах.
– А я знал, что он придет, - тихо сказал он.
– И, честно го воря, боялся, что ты уйдешь с ним...
– Откуда ты знал это?
– Кто же захочет потерять такую девчонку, как ты, Юлька?
– Ох, не говори глупостей, Саня. У него хватает разодетых, расфуфыренных дамочек. Я ему не пара, и не о чем тут говорить. И почему ты боялся, что уйду с ним? Я же тебе честно рассказала обо всем, помнишь? И пообещала, что Лаврентьева больше видеть не хочу. Так и есть.
Она не сказала главное: Лаврентьев сам говорил, что он - злейший враг Раисы Омельченко. И теперь, когда она нашла... да же не нашла, а - обрела мать, им нельзя быть вместе. Дурак! На шел время, когда приехать!