Мерценарий
Шрифт:
Он решительно зашел внутрь. Внутри и впрямь было душно – несмотря на то, что архитектура дома предусматривала достаточное количество окон, все они были закрыты, а некоторые для надежности еще и заварены стальными полосами. Из-за этого, или из-за стрекота нагнетающих воздух насосов интерьер походил на внутренности какого-нибудь подземного убежища, в котором присутствие человека – лишь эпизодическое явление.
Маадэр окинул взглядом обстановку. Ничего лишнего. Ни мебели, ни техники, ни оружия на виду. Как будто
– У тебя спартанский вкус, - заметил он, - Весьма похвально. Редко кто из мерценариев…
Удар пришелся в живот и был достаточно силен, чтобы отшвырнуть Маадэра в сторону и на несколько секунд сделать окружающий мир еще более темным. Кажется, он врезался в стену и упал. По крайней мере, когда Маадэр смог открыть глаза, он лежал на полу. У него ушло некоторое время чтобы набрать воздух в легкие, и сделал он это не без труда. Он чувствовал себя так, словно в его внутренностях взорвался крупнокалиберный снаряд. Когда зрение вернулось полностью, он заметил нависающую над ним фигуру и три глаза, внимательно изучающих его сверху. Два из них были темными, прикрытыми густыми седеющими бровями, третий оказался металлическим, в диаметре миллиметров пятнадцать.
– Ты или слишком глуп, Куница, или слишком хитер, - прогудел Уэббли, без труда удерживавший одной рукой массивный дробовик, направленный в лицо Маадэру, - Я знаю тебя достаточно долго, чтобы считать, что ты не так и глуп.
Маадэр благоразумно удержался от каких бы то ни было движений или жестов.
– Я… Я пришел к тебе как к старому приятелю, Дэниэл.
– Приятно слышать. Но у меня уже есть старый приятель, Куница, его зовут «Ремингтон» и, боюсь, я не смогу его сдержать, если он захочет разнести твою поганую голову вместе с твоим лживым языком как гнилое яблоко. Говори, зачем пришел, и живо!
– Вот уж не думал, что ты все еще в обиде на меня…
– Я? В обиде? – Уэббли прищурился, - Бог ты мой, нет, кто тебе сказал? Или ты имеешь в виду нашу последнюю встречу полгода назад, на память о которой я сохранил две пули в бедре, и одну в груди?
– Ты знаешь, что в этом была не моя вина!
– Одна из этих пуль срикошетила от кости и превратила мой кишечник в десять фунтов первосортного фарша. Ты знаешь, что я тогда чувствовал, старый приятель?
– Я не мог тебе помочь.
– Но ты мог быстро бегать. И продемонстрировал это. Ты всегда был хитрым и скользким, как крыса.
– Ну, ты ведь за это меня и любишь, разве нет?
Лицо Уэббли еще некоторое время оставалось серьезным, потом он улыбнулся, обнажив крепкие и крупные, тронутые табачной желтизной, зубы.
– Паршивый ты шельмец! Вставай, чего разлегся!
Маадэр поднялся, Уэббли поставил свой грозный дробовик в угол и заключил гостя в объятья, от которых у того угрожающе заныли ребра. Уэббли мог выглядеть
– Кулак у тебя прямо как прежде, - заметил Маадэр, потирая живот, - И манеры ни к черту. Впрочем, ничего другого и я не ожидал. Глупо было думать, что жизнь на пенсии изменит твою сволочную натуру.
Уэббли усмехнулся. Его глаза могли смотреть не так грозно, но добродушное выражение было им незнакомо.
– На пенсии я или нет, а мир так и остался огромной свалкой, в которой если что и меняется, так только к худшему. А старого мерценария так просто не изменишь… Выпьешь со мной?
– Не откажусь.
– У меня осталась бутылочка старого «Краун Роял» - в голову бьет получше, чем джеб портового грузчика… Заходи, Куница. Это прихожая, живу я там.
Вторая комната отличалась на удивление ухоженным видом. Сразу чувствовалось, что тут, в отличие от остальных помещений, кто-то обитает. Впрочем, интерьер и здесь был скудным – кроме потрескавшегося дивана, служившего хозяину, видимо, и кроватью, здесь находился только шкаф, стол, информационная панель с войс-аппаратом и оружейная пирамида.
– По-казарменному живешь, смотрю…
Уэббли лишь пожал плечами.
– Я был мерценарием двадцать три года. За это время я не научился ценить живопись или мебель из редких пород дерева, дом для меня – угол, в котором я чувствую себя в безопасности, не более того.
– А на счет пули… Это правда?
– А то! Половина моего брюха теперь состоит из полимерных трубок и прочей дряни.
– Извини, - сказал Маадэр.
– Ничего, случается. К тому же, с тех пор меня перестали мучить запоры. Требуха-то моя, надо сказать, свежестью не отличалась…
Уэббли достал откуда-то небольшую бутыль темного стекла, поставил на стол, там же спустя секунду оказались и два грязных стакана.
– Открывай, Куница. Мне пока звонок сделать надо. Не бойся, не по твою душу.
Уэббли снял трубку войс-аппарата, и, передав Маадэру бутылку, набрал какой-то короткий номер.
– Алло, Штайр? Здравствуй, старый ублюдок… Слушай, не приду я к тебе нынче. Раскладывайте партию без меня. Что? Нет, гости. А? Да, можно и так сказать… Друг… Старинный… Не обессудь уж. А я уж потом… А? Нет…
Пока он говорил, Маадэр разлил виски в два стакана и закурил сигарету. В комнате не было пепельницы, но серые холмики пепла на полу явно указывали, что хозяину она была ни к чему.
«Я удивлен, что он не вышиб тебе мозги первым делом, - заметил Вурм, - Наверно, в тебе есть какое-то очарование».
«Старого Уэббли очарованием пронять не проще, чем бурого медведя-шатуна… Но спорить не буду, он повел себя как джентльмен».
«А ты едва не свел его на тот свет».
«Это было давно, стоит ли вспоминать?..»