Мерфи
Шрифт:
А Мерфи в этот момент, издав душераздирающий звук, услышанный Силией, находился все на том же месте, где мы его и оставили, с той разницей, что теперь он пребывал не в кресле, а под ним. При этом его единственный контакт с полом осуществлялся через лицо, которое было к полу самым грубым образом прижато. Его позу можно было бы – правда, с очень большой натяжкой – описать как таковую, в которой на мгновение оказывается исключительно неопытный ныряльщик, входящий воду, с той существенной разницей, что руки Мерфи не были вытянуты над головой, как у ныряльщика, желающего уменьшить силу удара головы о поверхность воды, а были они заведены назад, да еще привязаны к ручкам кресла. Мерфи оказался в состоянии,
Не теряя времени на излишние вопросы и размышления о том, как же такое могло произойти, Силия с величайшей поспешностью посрывала с Мерфи шарфы-путы и столкнула с него кресло-качалку. По мере того как срывались узы, Мерфи поэтапно оседал на пол, и вот наконец он улегся во весь свой рост в позе распятого. Дышал он тяжело и постанывал. Огромный розоватый невус, [30] занимавший всю вершину правой ягодицы, буквально заворожил ее. Как так получилось, что она не видела его раньше? Непонятно.
30
[30]Невус – родимое пятно.
– Помогите… – стонал Мерфи.
Выведенная из задумчивого созерцания Мерфиевого седалища этим призывом, Силия принялась умело оказывать Мерфи первую помощь так, как ее учили в ее – уже кажущуюся такой давней! – бытность девочкой-скаутом. После того как Силия сделала все, что могла, и исчерпала до конца возможности первой помощи, она выволокла Мерфи из угла, подсунула под него кресло-качалку, подвезла его к кровати, опорожнила кресло на кровать, уложила Мерфи на кровати как положено, прикрыла его одеялом и села рядом. Теперь наступала его очередь предпринимать какие-нибудь действия. И он, не открывая глаз, слабым голосом вопросил:
– Кто вы?
Силия назвала себя. Мерфи, словно не веря ушам своим, широко распахнул глаза, и из хаоса, большого, брызжущего блеском бурного беспорядка, о котором в свое время с таким восхищением говорил Ниери, выплыло лицо, на котором обозначились возлюбленные им черты. И Мерфи закрыл глаза и раскрыл объятия. Силия плавно, избегая резких движений, улеглась ему на грудь, головы их оказались рядышком на подушке, хотя и повернутые в разные стороны, а пальцы его принялись перебирать ее соломенные волосы. И получилось то «короткое замыкание», к достижению которого так страстно стремился Ниери. Порыв, сопротивление, преодоление. Разгорелось пламя, долго не угасавшее…
Уже утром Мерфи простым и понятным языком объяснил, как он оказался в таком в буквальном смысле исключительно необычном положении. Он качался, качался и заснул в кресле, хотя слово «заснул» не совсем правильно описывает то состояние, в которое он погрузился, а потом вдруг он почувствовал, что у него начинается сердечный приступ. Если с ним такое приключалось в тот момент, когда он находился в кровати, то обычно его весьма бурные попытки угомонить приступ заканчивались тем, что, в девяти случаях из десяти он оказывался на полу. Pi поэтому ничего удивительного не было в том, что, поскольку приступ случился с ним в тот момент, когда он находился в кресле, да еще будучи к нему привязанным, его борьба с приступом привела к переворачиванию качалки.
– Так, это, предположим, понятно, но скажи на милость, кто тебя привязал к качалке?
Силия ничего не знала о том несколько странном развлечении, которому время от времени предавался Мерфи в ее отсутствие и никогда при ней, и он дал ей полный и откровенный отчет об этом своем исключительно необычном времяпрепровождении и обовсем том, что оно предполагало.
– Кстати, когда ты позвонила, я как раз закончил сложный процесс самопривязывания, – вспомнил Мерфи.
Не знала Силия и о том, что Мерфи подвержен сердечным приступам, которые не беспокоили его в то время, когда они бывали вместе,
– Ну, вот теперь ты понимаешь, насколько для меня важно твое присутствие, – заключил он.
Силия повернула голову и посмотрела в окно. По небу быстро неслись тучи. Ее дед Келли, наверное, гукает, как младенец, от радости, запуская своего змея…
– Подай мне, пожалуйста, мою сумочку. Она на полу, рядом с тобой.
Раскрыв ее, Силия обнаружила, что зеркальце разбито. Наверное, разбилось, когда она уронила сумочку на пол, услышав пугающие звуки, доносившиеся из комнаты Мерфи. Силия едва не вскрикнула и быстро отвернула голову в сторону, чтобы Мерфи не увидел выражения на ее лице. Вытащив из сумочки большой черный конверт с разноцветными буквами на нем, она протянула его Мерфи.
– Это то, что ты просил меня достать, – пояснила она, по-прежнему не глядя на него.
Она почувствовала, как Мерфи вытягивает конверт из ее пальцев. По прошествии некоторого времени, в течение которого Мерфи не издал ни звука и. даже не шелохнулся, Силия не утерпела и повернула к нему голову. И обнаружила, что лицо Мерфи, обычно желтоватого оттенка, сделалось пепельно-серым. Тонкая, уже бледная, полоска крови, прошлым вечером не обтертой, засохшей и частично обсыпавшейся, вилась по нижней челюсти и подчеркивала катастрофическое убывание цвета на лице Мерфи. Он томил Силию молчанием еще некоторое время и наконец сказал изменившимся, незнакомым ГОЛОСОМ:
– Мой приговор… спасибо.
Она поразилась тому, насколько сильное впечатление может произвести на праздного человека перспектива грядущей необходимости пойти работать.
– Моя маленькая булла при-лучения, [31] – трагическим тоном произнес Мерфи, – запечатанная не сургучом, а слюной восточного идола. Спасибо, спасибо…
Силия, ожесточив сердце свое, передала ему шпильку для вскрытия конверта. Первым побуждением Мерфи было поступить с этим мрачного цвета предметом так, как он поступал с ему подобным во времена, когда он получал некоторые деньги благодаря манипулированию со счетами, а именно – вскрыть конверт, не повреждая его, с помощью пара, глянуть на его содержимое, подивиться ему и положить назад в конверт, не читая, не знакомясь, так сказать, с этим содержимым подробно. Но кому, собственно, возвращать? Денег-то он за это не получит.
31
[31]…булла при-лучения – в тексте сказано: «little bull of incommunication», т. е. обыгрывается выражение «bull of excommunication», что значит «булла отлучения от церкви»; используя неологизм Беккета, получаем не от-лучение, а при-лучение и не к церкви, конечно, а к работе.
– А почему конверт черный? – спросила Силия. – А буквы на нем разных цветов?
– А потому что бог воров, планета [32] parexcellence [33] и моя тоже, не имеет в астрологии одного определенного цвета.
Мерфи вытащил из конверта многократно сложенный лист бумаги и стал разворачивать. Когда развернул полностью, то оказалось, что послание сложено было в шестнадцать раз. Ну, а конверт черный потому, что черное это дело – отправляться кому-то на работу.