Мэри Роуз
Шрифт:
Роберт едва сдержал стон. «Над этим островом вечный дождь. Постоянно, даже в конце мая небо беспросветно серое».
— Я вас прекрасно понимаю, милорд Рипонский, — произнес Томас Болейн.
Его голос был неприятен Роберту, словно слизень на голой: коже. Мужчина был подхалимом, но именно поэтому он ему сейчас: и был нужен. В этом коридоре собирались люди, которые намеревались надоедать королю по поводу какого-нибудь дела, и Болейн будет как раз надоедать. Сам Роберт благодаря этому мог держаться в тени, сохраняя остатки собственного достоинства.
— Я вас действительно понимаю, — во второй раз произнес Болейн. — Боевым кораблям нужен уход, но к чему эта спешка, это рвение? Вы знаете, кого напоминаете мне? Простите, драгоценный, — одну из моих охотничьих собак, которая попробовала кровь и теперь без нее не может.
Роберт закусил губу. Болейн дурак, но его описание верно. Он попробовал кровь. Когда же это произошло? Когда-то на заре туманной юности, которую он тратил бездарно в болотистом графстве на побережье Йоркшира. Однажды утром, стоя на скале над бушующим морем, он осознал, что народ, к которому он принадлежит, торчит на жалком дождливом острове. Если он хочет когда-нибудь убраться отсюда, ему нужны корабли. В то холодное туманное утро, пребывая вдали от цивилизации, Роберт решил бежать из Йоркшира и позаботиться о том, чтобы у его страны были корабли. Не скорлупки, а корабли, которые сумеют выстоять в эти бурные времена.
И поэтому он стоял теперь здесь, в эркере, чувствуя себя униженным просителем. Хоть он и был графом, в жилах которого текла кровь норманнов, владел конным заводом, поставлявшим коней ко двору, но на его штанинах засохла грязь йоркширских болот. Если бы он появился на свет в каком-нибудь другом месте, например неподалеку от столицы, где хотя бы иногда бывает дуновение нового ветерка, его положение было бы совершенно иным. Ему никогда не пришлось бы так унижаться, чтобы получить полномочия, необходимые для выполнения его обязанностей. Он был смотрителем королевского флота, имел звучный титул, но зачем все это, если ему не была дарована власть принимать решения?
— Вы мне не ответите, милорд? — Болейн склонил голову набок, словно болонка. — Надеюсь, я не обидел вас своими словами.
— Нет, что вы, — ответил Роберт. — Просто я задумался.
— Задумались о расширении флота? Вы ведь ни о чем другом не думаете. Вам нужно жениться, драгоценный мой. Семья отвлекает, дает мужчине возможность самовыражения.
Ему хорошо было говорить. Семья самого Болейна состояла из двух дочерей и сына, которые совершенствовали свои хорошие манеры во Франции, пока не началась война. Если бы у Роберта был ребенок, он поступил бы точно так же. Зачем рожать ребенка, если он будет прозябать в йоркширской глуши? Детей у Роберта не было. Чтобы они появились, Роберту нужна была бы жена, а женщины, среди которых он мог выбирать, были островитянками, с болотной грязью на ногах.
— Я самовыражаюсь, создавая этой стране флот, которого она заслуживает, — ответил он Болейну. — С прошлого лета мы воюем с Францией. Вам не кажется, что, будучи союзниками императора, мы должны были бы предложить ему нечто большее, чем пара несчастных барж?
— Ну, вы и горазды преувеличивать, мой добрый друг! — натужно рассмеялся Болейн. — Вряд ли вы можете утверждать, что король Генрих не вкладывает деньги в судостроение. От отца ему досталось, если я не ошибаюсь, всего пять каракк. А сколько у нас есть сегодня? Тридцать точно!
— Тридцать две, — недовольно проворчал Роберт.
— Ну вот. И среди них есть такие роскошные корабли, как «Генри Грейс э’Дью», которому не приходится прятаться за имперскими кораблями.
— Да он и не смог бы — слишком много на нем надстроек. — Роберт судорожно сглотнул. То, что «Генри Грейс э’Дью», гордый королевский флагман, перегружен настолько, что с трудом держится на плаву, потому что была допущена ошибка в конструкции, ему объяснял какой-то безродный и невоспитанный сопляк, выросший в глуши калека, читавший корабли, как великие немецкие реформаторы — Библию. Роберт наблюдал за ним целый день и понял, что мальчишка ему нужен.
— Если переживешь войну, приезжай ко мне в Лондон, — сказал он ему. — На службе мне нужен парень, который знает, где у корабля перед, а где зад.
— Знать недостаточно, — с невыносимым равнодушием ответил парень. — Если сделать центр тяжести слишком высоко и перегрузить орудийную палубу, можно преспокойно их перепутать. Все равно в первый же шторм потерпишь крушение.
— Позволь узнать, о каком корабле ты говоришь? — поинтересовался Роберт.
— Я не об одном, — мгновенно отозвался этот черный пес. — Но в первую очередь о том, на который мы смотрим. «Генри Грейс э’Дью». — Он выплюнул это имя, словно нечто непристойное. — Если не можешь строить двухпалубные суда, лучше довольствуйся однопалубными. А если не хочешь делать на нижней палубе больше оружейных портов, то откажись от бронзовых пушек, поскольку для верхней палубы оружие весом в более чем две тонны слишком тяжелое.
Может быть, поэтому «Генри Грейс э’Дью» не мог выполнять резкие повороты? Может быть, верхняя палуба с ее двойным настилом и массивным форкастлем перегружена и центр тяжести расположен слишком высоко? Это оказалось настолько очевидно, что Роберт готов был рвать на себе волосы: почему он не додумался сам, почему для того, чтобы осознать это, ему понадобился этот босяк?
— Я мог бы приказать выпороть тебя брасом, — произнес он и отвесил парню оплеуху, которая на самом деле полагалась ему. — За то, что ты позоришь флагман своего короля.
— В лучшем случае это поможет моему заду, — ответил парень. — Но не этому кораблю.
— А что тебе не нравится в этом корабле?
— Лучше спросите меня, что мне в нем нравится, потому что на этот вопрос можно ответить одним словом: ничего.
— Мне этого недостаточно! — возмутился Роберт.
Сатаненок пожал плечами.
— Вы же сами все видите. Мы сидим на мели и ждем хорошей погоды, потому что крейсировать против ветра на этом бруске невозможно.
— Это все глупости. Ни один корабль со стоячим такелажем такого размера не предназначен для крейсирования против ветра.
— А почему бы тогда не сделать его более маневренным? Разве боевой корабль не должен выполнять галсы при любой погоде и быть способным уйти от противника? Кроме того, в качестве боевой платформы этот корабль — просто дурная шутка, поскольку при малейшем колебании волн он будет раскачиваться, как маятник.
— Улучшать корабль в той части, что лежит под водой, слишком дорого! — рявкнул Роберт, почувствовавший, что его разносят в пух и прах на собственном поле.
— У нас есть сухой док в Портсмуте, — спокойно ответил калека. — Это не сделает ремонт дешевым, но подъемным — вполне. Если бы у нас было больше таких доков и если бы существовал план для регулярного технического обслуживания всех кораблей, весь флот обладал бы хорошими мореходными качествами.