Мэри Роуз
Шрифт:
Она похлопала его по плечу.
— Вы очень милы, Сильвестр. Милы, как кудрявый щенок, и открыты, словно корсаж деревенской шлюхи. Ничему подобному нас не учит жизнь при дворе, и вот вам ответ на ваши вопросы. Я была рада помочь вам, и я уверена, что вы тоже сможете мне помочь. Я не знаю других людей, о которых могла бы сказать то же самое.
Она была прекрасна, желанна, ее имя было у всех на устах. Почему чужак оказался единственным человеком, от которого она надеялась получить помощь?
— А как же мой второй вопрос? — напомнил он ей.
— Ах, боже мой. Я забыла.
— Кто порвал вам платье?
— Женщины. Почтенные дамы, возвращавшиеся домой с покупками и воспользовавшиеся шансом преподать урок великой шлюхе. Они любят свою Екатерину, эту хранительницу морали. Они не потерпят, чтобы низкорожденная сучка с длинным языком угрожала их королеве.
Сильвестр отнял у нее руку, поправил порванную ткань на плече. Не успев опомниться, он наклонился и поцеловал ее в основание шеи, белое и узкое, поднимавшееся из гнездышка плеч.
— Да хранит вас Господь, мисс Болейн.
— Анна, если не возражаете. Передавайте привет непостижимому морскому существу, которое именуется вашей сестрой. И если в этой стране сучки с длинными языками становятся королевами, то не забудьте, чьим расположением вы пользуетесь.
— Если вы станете королевой Англии, эта страна может считать, что ей повезло.
Спустившись вниз, Сильвестр увидел, что кузнец с кучером уже уехали, а мальчик приготовил для него кобылу. Сильвестр летел, как на крыльях, пронзая ночь, вдоль безлюдного в этот час берега Темзы. Мастер де Вер ждал его на улице, у одной из наружных решеток, отделявших сидевших внутри от попрошаек. Клинк был частной тюрьмой, где пленников не кормили. Некоторые могли выйти в цепях на улицу, чтобы выпросить у сердобольных прохожих пенни-другой, иным приходилось просовывать для этого руки сквозь решетку камеры. Тот же, кому вообще нельзя было выходить за пределы темной камеры, мог рассчитывать только на то, что пришлют родственники, или умереть от голода,
— Рад вас видеть, сэр. — Несмотря на то что у него не хватало двух передних зубов, начальник тюрьмы говорил, не шепелявя. — Ваш приятель уже не в цепях, все улажено, как хотела леди. Вы будете довольны его состоянием. — И мужчина протянул ему руку.
Множество раз Сильвестр вкладывал в нее деньги в надежде на то, чтобы купить на них послабления для Энтони, но теперь произнес:
— Думаю, леди заплатила вам достаточно. — И прошел мимо него.
Ему пришлось пригнуться, когда он проходил в дверной проем, а затем внимательно идти, стараясь не поскользнуться на мокрых ступеньках. Пахло плесенью, всеми возможными соками человека и гнилой рыбой.
В пролете, где находились камеры для должников, стояла скамья. Мужчина с фонарем, сидевший на ней, был, должно быть, кучером Анны Болейн. Он вскочил, поклонился, указал на пол перед собой.
— Можем отправляться, как только скажете, сэр.
Сильвестр кивнул и прошел мимо него. Энтони лежал на ступеньках лестницы под чистым одеялом и спал. Сколько Сильвестр ни приходил сюда, он никогда не заставал его спящим. Но теперь его друг лежал, свернувшись клубочком, закрыв лицо руками. По виску тянулась свежая царапина, с которой смыли кровь.
Сильвестр опустился рядом с ним, коснулся рукой волос. Кто-то вымыл ему голову, намазал мазью ссадины от ошейника. Он поднял одеяло и посмотрел на ноги Энтони. Лодыжки были обмотаны тряпками, уже начавшими пропитываться сукровицей.
На душе было спокойно. Никогда прежде Сильвестру не было спокойно в этом месте.
«Мы поможем тебе выжить, — пообещал он мысленно, не сводя с Энтони глаз. — Мы с Фенеллой. Если бы тебя не было у нас, как бы мы смогли тебя выдумать? Мы вырвем твою «Мэри Роуз» из когтей Рипонского и вернем тебе. Мы не допустим, чтобы наша история закончилась здесь».
— Ты не поможешь мне? — спросил он кучера. Он хотел отнести Энтони в карету и как можно скорее покинуть это место, хотел, чтобы друга осмотрел врач, а потом сторожить его сон всю ночь напролет.
— Прошу прощения, — ответил кучер. — Вы так ладно сложены, что у вас лучше получится сделать это в одиночку. От этого парня одна кожа да кости остались.
Сильвестр плотно укутал плечи и руки Энтони одеялом. Устроил его поудобнее, положил его голову себе на грудь. Кучер пошел с фонарем впереди, освещая ступеньки. Выйдя с другом на улицу, Сильвестр увидел, что ночь прозрачная, словно хрусталь, и небо усыпано яркими звездами. Они пережили пять лет. Какой ущерб они понесли, станет ясно лишь тогда, когда разум найдет в себе силы осознать это.
15
Фенелла
Портсмут, 1530 год
Фенелле было жаль людей, которым нечего делать.
Летом после ареста Энтони дождь уничтожил урожай, а когда наступила осень, члены общины «Dominus Dei» ходили по Портсмуту с корзинами и раздавали сухой хлеб из муки грубого помола. Старики с трудом волокли груз, и, поскольку они продвигались вперед слишком медленно, их корзины очень быстро пустели. Однажды Фенелла увидела, как один из стариков упал, потому что его дергали сразу несколько человек. В другой раз она увидела, как группа мужчин дралась за краюху хлеба, а женщина, которой не досталось ничего, упала прямо в уличную грязь и громко расплакалась.
Может быть, монахи со своими корзинами хлеба и голодающие, бросавшиеся на них, словно рыбы, были первым, что осознала Фенелла со дня ареста Энтони. Дни и ночи перетекали друг в друга, а она задавалась одними и теми же вопросами. Жив ли он еще? Будет ли жив завтра? Просить ли Господа, чтобы он забрал его, чтобы он не мучился? Как жить без него? Как может существовать Фенхель Клэпхем, если не будет Энтони Флетчера? Однако вопрос, который она задала, был адресован одному из августинцев, когда тот проходил мимо с пустой корзинкой:
— Неужели с этими людьми все настолько плохо, что за хлеб они готовы оторвать вам пальцы?
— Все гораздо хуже, — ответил августинец. — То, что мы можем сделать, — это лишь капля в море.
— Может быть, вам стоит брать повозки? Вы могли бы собирать остатки еды из благополучных домов и раздавать вместе со своей выпечкой. Я Фенелла Клэпхем, невеста Сильвестра Саттона. Я велю нашему повару с завтрашнего дня печь по два хлеба дополнительно и попрошу сэра Джеймса поговорить на этот счет с семьями членов совета.