Мерлин
Шрифт:
— Я не нуждаюсь в помощи. Это — дворец, — отвечал я, обводя рукою голые камни. — У меня есть все.
— Я дам тебе все, чего ты захочешь.
— Я хочу покоя, — буркнул я, — ты властен даровать мне покой?
— Я властен даровать забвение — в конечном счете тот же покой.
Забвение... Какое счастье! Страшные образы преследуют меня в часы бодрствования и лишают сна ночью. Забыть... Да, но какой ценой?
— Боюсь заодно с дурным позабыть и доброе, — отвечал я.
Незнакомец весело улыбнулся и пожал плечами.
—
— Мне довольно моей силы. Зачем Дикому Мирддину больше?
Он отвечал без запинки, и я подумал о том, скольких же он соблазнил своими пустыми посулами. Да, теперь я знал, с кем говорю. Уроки Давида не прошли даром. Я уже не твердо верил в Направляющую Десницу, но не видел причин переходить в стан врага.
— Мирддин, — сказал он, и это имя в его устах прозвучало издевкой, — для меня это сущий пустяк. Миг — и готово. Смотри. — Он указал палкой на восток, за черными просторами Калиддонского леса. — Вот где встает солнце, Мирддин. Вот где бьется сердце империи. — И мне почудилось, что я различаю на горизонте имперский город, его дворцы и мощные стены. Он продолжал: — Ты станешь императором и будешь повелевать миром. Ты сотрешь с лица земли ненавистных саксов. Подумай, скольких ты избавишь от страданий. И по мановению твоей руки, Мирддин. — Он протянул мне раскрытую ладонь.
— Идем со мной, и ты станешь величайшим императором, какого зрел мир. Ты будешь несметно богат, твое имя будет жить вечно.
— А Мирддин не будет, — отвечал я. — Об этом ты тоже позаботишься. Уходи, я устал.
— Неужто ты такой честный? — Он презрительно сплюнул. — Такой праведный?
— Слова, слова. Я ничего такого не утверждал.
— Мирддин... взгляни на меня. Почему ты на меня не смотришь? Мы с тобой друзья. Твой господин тебя бросил, пора отыскать более надежного. Идем со мной. — Его пальцы уже почти касались моих. — Только идти надо прямо сейчас.
— Почему при твоих словах я слышу лишь пустое могильное завывание?
Он разозлился так, что даже переменился в лице.
— Думаешь, ты лучше меня, Мирддин? Я тебя уничтожу!
— Как уничтожил Моргану?
Его глаза злобно сверкнули.
— Она прекрасна, не правда ли?
— У смерти много лиц, — отвечал я, — но воняет она одинаково.
Меня обдало жаром его гнева.
— Даю тебе последний шанс, Мирддин. Собственно, даю тебе Моргану, прекраснейшее из моих творений. — Он явно успокоился, нащупав новую тактику. — Она твоя, Мерлин. Забирай. Делай с ней, что хочешь. Захочешь убить ее — убей. Убей, как она убила твоего отца.
Ярость заклубилась перед моими глазами, как черный рой. Тело забила дрожь. Во рту стало горько от желчи. Меня словно подбросило на ноги.
— Это ты убил моего отца! — закричал я
— Ты не можешь меня прогнать, — отвечало создание. — Я там, где и когда пожелаю.
В этом миг на тропу выбежала волчица — шерсть дыбом, уши прижаты, зубы оскалены.
Он рассмеялся.
— Не вздумай меня пугать. Ничто на земле не может причинить мне вред.
— Вот как? Именем Иисуса Христа, проваливай!
Волчица прыгнула, готовая сомкнуть зубы на его горле, но он успел увернуться. Зверь изготовился для второго прыжка, но незваный гость уже бежал вниз по склону. Волчица пустилась бы вдогонку, но я подозвал ее, и она подошла, все еще скалясь. Я гладил ее, покуда шерсть на ее загривке не улеглась.
Итак, первый гость ушел, не попрощавшись. Меня еще била дрожь, когда волчица вновь предостерегающе зарычала. Я взглянул вниз, думая, что возвращается давешний незнакомец. Кто-то шел в гору, но даже с такого расстояния я видел, что это не он.
Новый посетитель был тощий и длинный — настоящая жердь — с грубыми чертами лица, заросший длинными волосами, в шкурах по меньшей мере шести разных животных. Он поднимался широким ровным шагом человека, привычного к долгой ходьбе, и не смотрел ни вправо, ни влево, но двигался напрямик, как будто торопился.
А поспешить стоило. Внезапно, как это бывает в горах, налетела гроза. По склону сбегали черные клочья облаков, в сразу посвежевшем воздухе запахло дождем. Над камнями клубился туман, скрывая от меня идущего.
Я ждал, успокаивая волчицу.
— Тихо, тихо, послушаем, что скажет этот. Может быть, его слова придутся нам больше по вкусу.
Мне в это слабо верилось, но я помнил отцовское обещание и не собирался с ходу прогонять гостя.
Он снова появился, выступив из тумана совсем рядом, и громко окликнул нас:
— Здрав будь, Лесной Дикарь! Я принес тебе привет из мира людей.
— Садись, друг. Если хочешь пить, вот вода.
— И вода сгодится, если вина в недостатке. — Он склонился над водой и принялся шумно пить, зачерпывая горстью. Я подумал, что он не похож на человека, привычного к пиршественному кубку. Ну и что с того? Разве я сам похож на короля деметов?
— Пока взберешься на твою гору, Мирддин, вся глотка пересохнет.
— Откуда ты знаешь мое имя — если оно мое?
— О, я знаю тебя давным-давно. Разве слуга не должен знать господина?
Я оторопело вытаращил глаза. Лицо у него было длинное, лошадиное, брови — черные, щеки — красные, обветренные. Волосы свисали по плечам, словно у женщины. Я был твердо уверен, что вижу его впервые.
— Ты говоришь о господах и слугах. С чего ты взял, что это имеет ко мне отношение? — спросил я и тут же придумал более насущный вопрос. — Как ты узнал, где меня искать?