Мерседес из Кастилии
Шрифт:
Колумб понял, что Алонзо покинул его, преследуя свои личные интересы и выгоды; во всех трех экипажах ходили слухи о золотых приисках, о золотой руде, и Пинсон, воспользовавшийся тем, что его судно самое быстроходное, нарушил дисциплину и отправился разыскивать на свой страх это Эльдорадо [42] .
Так как ветер продолжал быть противным, то «Санта-Мария» и «Ниннья» вошли в порт и стали там выжидать перемены погоды. Этот раскол эскадры произошел двадцать первого ноября, когда экспедиция находилась у северных берегов Кубы.
42
Эльдорадо — легендарная страна золота и драгоценных камней.
По шестое декабря Колумб продолжал исследование этого прекрасного острова и после того прошел к берегам Гаити [43] , который особенно очаровал моряков своей живописной гористой природой, а также и жителями этого острова, оказавшимися более цивилизованными и даже более красивыми, чем жители всех остальных виденных ими островов. Кроме того, эти люди отличались чрезвычайно миролюбивым характером. У жителей Гаити можно было видеть много золота, и испанцы скоро вступили с ними в меновую торговлю, выменивая этот металл на простые бубенчики, стеклянные бусы и даже пуговицы.
43
Этот остров был назван Колумбом Испаньолой, т. е. Испанской Землей. (Прим. ред.)
До двадцатого декабря Колумб продолжал медленно подвигаться вперед вдоль берега Гаити, что нередко представляло некоторую опасность для его судов. Наконец, он прибыл к мысу, который, по словам туземцев, находился вблизи резиденции великого касика, которому были подвластны несколько других касиков, плативших ему дань.
По испанской орфографии, касик этот назывался Гуаканагари и, по-видимому, пользовался любовью своих подданных. Двадцать второго числа, когда оба судна Колумба стояли в порту Якуль, туда прибыла большая пирога, и адмиралу доложили, что на ней прибыл посланник касика, привезший ему дары от своего господина и приглашение привести суда в бухту перед резиденцией великого касика, находившуюся всего в полутора или двух милях от этого порта по направлению к востоку, и там бросить якорь. Но так как этому препятствовал в данный момент ветер, то к касику послан был соответствующий ответ, а посланник собрался вернуться к пославшему его.
Дон Луи, которому наскучило бездействие, быстро подружился с молодым туземцем, по имени Маттинао, сопровождавшим посланника, и стал просить адмирала отпустить его на пироге в столицу касика, на что Колумб согласился неохотно и только после усиленных просьб молодого графа де-Лиерра. Боясь отпустить его одного, Колумб дал ему в провожатые Санчо, на которого мог положиться, зная его находчивость, неустрашимость и рассудительность. Туземцы этого острова, повидимому, не имели другого орудия, кроме стрел без наконечников, и поэтому дон Луи не захотел облекаться в кольчугу; он взял с собой только свой верный испытанный меч и легкий щит, от аркебуза же отказался, не видя в нем никакой надобности. Но Санчо не побрезговал этим оружием и был не так щепетилен по отношению к миролюбивым туземцам.
Не желая, чтобы отсутствие дона Луи и Санчо было всем известно, Колумб потребовал, чтобы дон Луи и его спутник отправились на берег и сели на пирогу за мысом, где их нельзя было видеть.
Глава XXIII
Несмотря на свою решительность и полнейшее равнодушие к опасности, дон Луи все же почувствовал новизну своего положения, очутившись один среди гаитян. Но ничего сколько-нибудь неприятного во все время продолжения пути с ним не случилось. Вместо того, чтобы последовать за шлюпкой «Санта-Марии», на которой возвращался к своему господину посланник касика, пирога, на которой находился дон Луи и его новый приятель, проследовала несколько дальше на восток и вошла в устье небольшой, но полноводной речки. Перед отъездом с «Санта-Марии» было решено, что дон Луи не появится в резиденцию великого касика ранее, чем туда не прибудет флотилия Колумба, к которой дон Луи незаметно присоединится и затем уже вместе с адмиралом и остальными офицерами предстанет перед Гуаканагари.
Местность, по которой протекала эта речка, была до того живописна и восхитительна, что дон Луи не мог удержаться от восторженных восклицаний, которым добросовестно вторил Санчо.
— Я полагаю, что сеньор знает, куда нас везут, — сказал матрос после того, как их пирога вошла в устье речки, оставив за собой адмиральскую шлюпку, приставшую уже к берегу. — Надеюсь, что эти полунагие сеньоры имеют в виду какой-нибудь порт, судя по тому, как они спешат, работая веслами!
— Неужели ты чего-нибудь опасаешься, Санчо?
— Если и опасаюсь, то только за семью Бобадилья, которая может потерять своего единственного представителя мужского рода в случае, если бы с вами чго-нибудь случилось. Что касается меня, то не все ли мне равно, женят ли меня на царевне Сипанго или усыновит Великий Хан, или же предстоит мне оставаться простым матросом из Могутера.
По пути им встретилась на реке целая флотилия легких пирог, шедших под парусами вниз по реке к выходу в море, и, судя по тому, как их спутники переглядывались и пересмеивались со встречными, можно было понять, что туземцы направляются в бухту Якуль, чтобы повидать испанские суда и испанцев.
Когда пирога вошла в устье реки, дон Луи заметил, что его новый приятель Маттинао достал из складок своего легкого холщевого одеяния золотой обруч и надел его себе на голову, как корону; дон Луи сообразил, что, вероятно, этот молодой человек был касик, один из подвластных великому касику маленьких князьков, и что здесь они вступили в его владения.
Действительно, вместе с золотым обручем молодой индеец принял величественный вид и перестал грести наравне с другими, что он делал, вероятно, для сохранения своего инкогнито. Время от времени молодой касик старался завязать разговор с доном Луи, при чем часто произносил слово «Озэма». По тому, как он произносил это слово, дон Луи заключил, что это, вероятно, имя его любимой жены, так как испанцы за время своего пребывания в этих краях успели уже узнать, что касики могли иметь по несколько жен, тогда как их подданным строжайше воспрещалось иметь более одной.
Следуя вверх по течению реки, туземцы подошли, наконец, к чудесной первобытной долине, которой не касалась рука человека; даже деревня или селение, раскинувшееся на ней, как будто гармонировало с пейзажем. Жилища туземцев были просты, но живописны; кругом цвели кусты и деревья, другие сгибались под тяжестью плодов; птицы щебетали, порхая вокруг жилищ. К этому селению пристала пирога, и Маттинао был встречен жителями с величайшим почтением, к которому примешивалось и некоторое любопытство по отношению к чужеземцам.
Санчо скоро приобрел всеобщие симпатии толпы, а графа де-Лиерра предоставили всецело касику. Благодаря этому обстоятельству дон Луи и Санчо оказались разлученными; толпа увлекла Санчо-Мундо на большую площадь, лежащую в центре селения, а Маттинао пригласил дона Луи в свое жилище.
Здесь у них завязался оживленный разговор с двумя приближенными Маттинао, во время которого много раз произносилось имя: «Озэма». Индейцы отправили куда-то гонца и удалились, оставив дона Луи наедине с касиком. Сняв с головы золотой обруч, молодой касик вышел из дома, сделав знак гостю следовать за ним. Закинув за спину свой легкий щит и пристегнув меч так, чтобы он не мешал ему при ходьбе, дон Луи весело последовал за своим новым приятелем.