Мерси, камарад!
Шрифт:
— Эсэсовцы удирают. Надеюсь, мы еще не опоздали?
— К Альтдерферу?
— Какая чепуха! Мы едем, чтобы вызволить Генгенбаха.
— Ты хочешь…
— А ты как думал?
— Собственно, так же, — тихо проговорил Линдеман.
— То-то. А где он сидит? — спросил Зеехазе.
— Мы знаем этот дом.
— А если его там нет?
— Час назад штаб был еще там. Я с самого утра наблюдал сегодня за этой дорогой, — объяснил Мюнхоф.
— Еще не проезжали?
— Проедут. Мы сами видели, как Клазен и Генгенбах входили в штаб.
— Я предлагаю так: ты, Мюнхоф, останешься в машине, а вы, господин вахтмайстер, в случае необходимости прикроете меня огнем.
— У нас как раз автомат Генгенбаха.
— Ну и хорошо. С такой группой мы быстро провернем дело.
По дороге они обговорили все детали предстоящей «операции». Остановились в десяти метрах от дома, на стене которого виднелся опознавательный знак батальона.
Первым в дом вошел Линдеман. В коридоре на табурете сидел заспанный унтершарфюрер, освещенный отблесками сальной свечи.
— Мы ищем опорный пункт нашего батальона, — сказал Линдеман.
Унтершарфюрер злорадно рассмеялся, дохнув алкогольным перегаром.
— Опорный пункт? Здесь нет никого. Вашего командира минут двадцать назад увезли на санитарной машине.
— Но где-то здесь должны находиться еще два наших командира батарей. — Линдеман сунул унтершарфюреру пачку сигарет.
Эсэсовец зевнул.
— Два? Один сидит здесь. Так сказать, почетный арест.
— Почетный арест? — притворно удивился Линдеман. — Это какое-то недоразумение. Я должен передать ему приказ из штаба полка. Обер-ефрейтор, ко мне!
— Господин вахтмайстер! — Зеехазе вытянулся в струнку.
— Немедленно передайте обер-лейтенанту вот этот приказ. — И он протянул Зеехазе свернутый листок бумаги.
— На втором этаже сидит шарфюрер, он проведет тебя к гауптштурмфюреру, которому ты все и объяснишь, — проговорил эсэсовец.
— Слушаюсь, унтершарфюрер! — Зеехазе нарочито медленно стал подниматься по лестнице.
— Вам одним приходится вытаскивать войска из дерьма, — польстил Линдеман эсэсовцу.
Тот согласно кивнул:
— Сегодня ночью мы отойдем на несколько километров и построим новую линию обороны. Надежда на то, что удастся вырваться из котла, маловероятна.
— Вы так полагаете?
Эсэсовец понимающе кивнул и сказал:
— Но у Шамбуа стоит наш второй корпус. Уж он-то раскусит орешек, и все пойдет как по маслу.
Вдруг тишину разорвала автоматная очередь. Кто-то громко закричал. Эсэсовец, сидевший на табурете, вскочил. В тот же миг Линдеман ударил его в грудь прикладом. В глазах эсэсовца застыл ужас.
На лестнице послышался топот: кто-то бежал вниз.
Вахтмайстер, прислонившись спиной к стене, держал автомат наготове. В дверях появился Генгенбах. Он растерянно огляделся. И снова раздалась очередь.
Линдеман бросил обер-лейтенанту автомат:
— Держите! — И выбежал на лестничную клетку.
Зеехазе стрелял в ярко освещенную комнату.
— Спускайся! — крикнул ему Линдеман.
Обер-ефрейтор сбежал вниз, прыгая через несколько ступенек.
На этаже послышались чьи-то шаги. Вахтмайстер дал еще одну очередь.
— Машина стоит слева!
Генгенбах выбежал во двор. Линдеман скачками мчался по лестнице вниз.
— Ну-ка дай мне это! — Зеехазе вытащил из кармана эсэсовца пистолет.
Во дворе Генгенбах стрелял из автомата по окнам.
Через несколько минут городок остался далеко позади. А спустя четверть часа на обочине дороги появился Клазен. Он взялся за ручку дверцы и только тут заметил Генгенбаха.
— Герхард… глазам своим не верю!..
— Не веришь? Ну ладно, Клазен, — промолвил Генгенбах устало, — давай не будем больше об этом вспоминать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
15 августа войска генерала Брэдли так близко подошли к Парижу, что стала видна Эйфелева башня. Гитлеровские войска лишились возможности снабжения оружием и боеприпасами. Основные магистрали Парижа опустели.
В первую ночь был взят Орлеан. Трое суток потребовалось на захват Шартра. Однако несмотря на это, Брэдли не имел точного представления о положении противника.
18 августа новый командующий группой «Запад» Модель лаконично заявил, что исчерпал все свои возможности. Начальник штаба ОКВ выпустил несколько приказов, в которых говорилось, что в руки противника не должен попасть ни один железнодорожный состав, ни одно оборонительное сооружение.
Приказ предписывал взорвать не только все железнодорожные линии, но и электростанции. Согласно другому приказу в тыл должны быть отведены учреждения и части, не относящиеся к боевым, в первую очередь гестапо, СД, военная администрация и гражданские организации, чьи боевые качества сводились к нулю. Когда началось освобождение южных районов Франции, армейская группа «Г» (называть ее группой армий уже давно было нельзя) должна была оторваться от противника и переместиться на южное крыло группы армий «Б».
Не имея об этом никакой информации, Брэдли распорядился начать 18 августа продвижение на восток. За ночь его 79-я пехотная дивизия продвинулась вперед и оказалась в пятидесяти километрах от Триумфальной арки и всего в шести километрах от берега Сены. А на следующий день разведывательный отряд натолкнулся на неудачно взорванную плотину, через которую на другой берег перешел один полк, создавший 20 августа первый боеспособный плацдарм.
Двое суток спустя в приказе по вермахту об этом говорилось буквально следующее: