«Мертвая голова»
Шрифт:
Джо лишь усмехнулся в ответ, и Паркер продолжил:
— В кругах специалистов, в том числе в Сити, он больше всего был известен как эксперт по финансовым вопросам. Очевидно, он обладал гениальным чутьем предвидения результатов заключения контрактов и развития международной торговли. Он был даже постоянным советником правительства при заключении международных контрактов. Он знал множество тайн, и через его руки проходило немало совершенно секретных проектов, касающихся таможенных тарифов, международного товарного оборота, и десятки других, о которых ни ты, ни я никогда не узнаем. Его добросовестность вошла в поговорку, а это тем более важно, если вспомнить, как широко используется подкуп в области внешней торговли. Бедфорда ценили больше всего именно за его абсолютное отрицание какого-либо вида взяток и полулегальных игр. У него было много врагов, его боялись. Самоубийство такого человека, а вернее, определение —
Он не договорил. Раздался стук в дверь. Показалась рыжеволосая голова Джонса.
— Наши люди закончили, шеф. Через десять минут приедет машина за телом. Оставить его в том положении, в каком он сидел?
— Да, — ответил Паркер и встал. — Нужно еще раз осмотреть место происшествия, пусть люди из морга подождут. Я скажу им, когда тело можно будет забрать.
— Слушаюсь, шеф.
Джонс исчез. Паркер направился было к дверям, но задержался и сказал:
— В шесть часов утра или в самом начале седьмого секретарь покойного Роберт Реут позвонил живущему поблизости доктору Гарднеру и сообщил, что нашел сэра Гордона сидящим за письменным столом в кабинете, без признаков жизни. Врач прибыл минут через десять и сразу же констатировал смерть. Письмо, лежащее перед покойным на столе, и легкий запах горького миндаля изо рта покойного позволили ему предположить, что сэр Гордон Бедфорд совершил самоубийство, всыпав в кофе этот самый ЦК, или цианистый калий. Запас яда находился здесь же в кабинете и использовался ранее для умерщвления насекомых.
— Кто меч поднимет… — пробормотал Алекс и добавил: — Ну, пойдем взглянем на поле битвы… — И первым направился к кабинету покойного. Паркер опередил его и открыл дверь.
Поскольку единственное большое окно кабинета сэра Гордона было закрыто шторой, а комнату освещала лишь стоящая на письменном столе небольшая лампа, Джо постоял немного, пытаясь привыкнуть к полумраку.
Паркер быстро пересек кабинет и включил большую шестирожковую люстру.
Сэр Гордон Бедфорд сидел за столом, а вернее, лежал на нем грудью. С того места, где они стояли, нельзя было увидеть лица.
Джо огляделся.
Полка с книгами, письменный стол, длинный лабораторный стол, уставленный колбами и какими-то приборами… Небольшой столик, на нем пишущая машинка и рядом кресло… А по стенам от окна до расположенных напротив дверей тянулись ряды больших витрин, полные неподвижных бабочек, насаженных на булавки и выстроенных в ровные шеренги, словно эскадрильи самолетов на фоне неба — темной ткани, которой были обиты витрины.
Не двигаясь с места, Джо спросил:
— Дом был закрыт изнутри?
— Да.
— Когда я шел по тропинке, на одном из окон заметил решетку…
— Решетки здесь на всех окнах. Ты же знаешь этот стиль: фигурные, кованые, кажущиеся легкими, а на самом деле солидные, крепкие. Люди тех давних времен очень заботились о своей безопасности… Им хотелось спать спокойно…
— Все верно… — буркнул Алекс. — Вот они и уснули все и на веки веков, аминь. — Он подошел к окну и отодвинул штору. Несмотря на раннюю весеннюю пору, в саду было много цветов. Некоторое время он смотрел на них, потом спросил:
— А входные двери?
— На них замок автоматически защелкивается и есть еще засов. И вообще, в этом доме даже калитка всегда закрыта на ключ. Сэр Гордон категорически требовал от всех обитателей дома, чтобы во время его приезда сюда у каждого был ключ от автоматического замка и чтобы двери постоянно были закрыты. Здесь он часто хранил важные документы, с которыми работал во время уик-энда, и хотел поэтому иметь твердые гарантии, что никто посторонний не сможет пробраться в дом. Наш эксперт проверил все замки и решетки. Они в порядке. Никаких следов взлома. Входная дверь закрыта на засов. В частности поэтому можно сказать, что если это не самоубийство, то…
— То убийца находился среди обитателей дома, так? — Алекс отвернулся от окна. — А кто был в доме прошлой ночью?
— Здесь находились: жена покойного Сильвия Бедфорд; его брат Цирил Бедфорд; его секретарь Роберт Реут; его невестка Юдита Бедфорд; горничная Агнесс Уайт.
— Кухарки у них разве нет?
— Есть, но она уехала к больному сыну.
— Понятно. Еще один момент. Ты, кажется, сказал «во время его приездов сюда…» Значит, Бедфорд не постоянно жил здесь?
— Нет. У него была квартира в Сити, а здесь он только проводил уик-энд и еще приезжал, чтобы в покое позаниматься своими любимыми бабочками. Здесь постоянно жили только его брат с женой и прислуга.
— Та-а-ак! — Джо отвернулся от окна.
— А теперь перейдем к этим предсмертным письмам. — Паркер подошел к письменному столу, Джо последовал за ним и остановился около покойного.
Гордон Бедфорд, очевидно, был гигантом. Его тяжелые плечи закрывали практически всю поверхность письменного стола, а пальцы свисающей к полу правой руки, под которой виднелись осколки маленькой чашечки с позолоченным ободком, больше напоминали пальцы боксера, чем ученого. Когда Паркер с определенным усилием поднял голову и плечи покойного, Джо вздрогнул. На лице сэра Гордона Бедфорда застыло то таинственное выражение, которое Гиппократ тысячи лет тому назад назвал иронической усмешкой смерти. Яд, очевидно, подействовал мгновенно.
Шеф полиции осторожно откинул тело на спинку стула. Секунду Алексу казалось, что владелец этого дома вот-вот взорвется смехом. Но искривленные черты остались неподвижными.
Паркер показал пальцем на лежащий на письменном столе листок.
— Это письмо я нашел сразу… — сказал он. — Все это уже сфотографировано и со всего сняты отпечатки пальцев, так что можно свободно брать любую вещь. Возьми письмо и прочти.
Алекс взял листок в руки и прочел:
«В жизни моей были дела и поступки, которые в конце концов привели к этому шагу. Возможно, что о них никто никогда не узнает. Из этой области мало что доходит до слуха непосвященных. Поэтому не стоит вдаваться в подробности. Люди, которых я мог бы назвать, легко подтвердят правду, заключенную в этом письме, но они никогда не сделают этого и никто их не заставит это сделать. Никто им никогда ничего не докажет. Но правда одна и заключается в следующем: я родился в порядочной семье, мои родители и деды были людьми безукоризненно честными и сам я тоже начал работать как честный человек и хотел им остаться до конца. Но, к сожалению, я поддался искушению. Уже тогда я собирался покончить с собой. Я знал, что не могу так легко обманывать, как это делают другие. Но тогда мне не хватило смелости. А потом, когда я понял, что совершенное преступление никто с меня не смоет, я начал погружаться еще глубже. Моя отличная репутация лишь помогала мне в этом. Постепенно я стал мошенничать и брать взятки с легкостью, удивлявшей меня самого, как будто верил, что под следующим пятном исчезает предыдущее. Возможно, мне казалось, что таким образом я научусь быть циничнее? Что в конце концов забуду, что мои поступки — преступления? Но этого я забыть не мог. Решение, которое сегодня я должен осуществить, зрело во мне давно. Оно не является для меня чем-то новым, хотя для многих моих коллег и друзей окажется полной неожиданностью. Нет, я не финансовый бог и даже не обычный порядочный человек. Я изменил своей стране и своему доброму имени ради корысти. Ничего исправить уже нельзя. Но, признаваясь в своих преступлениях перед смертью, я надеюсь, что, возможно, Господь милосердный простит мне хотя бы малую часть моей вины, а люди, которые мне верили и которых я так низко обманывал, поймут, что я не совсем уж плохой человек. Я сам себе определил меру наказания. Пусть моя судьба будет предостережением для всех тех, кто считает, что деньги — двигатель всего и единственная цель в этом самом трудном из миров. Чистую совесть нельзя купить ни за какие деньги. До свидания, моя дорогая Сильвия. Ты была единственным светлым лучом в моей жизни. Ты была чистой, верной и честной, достойной гораздо более лучшего человека, чем я. Пишу „до свидания“, потому что верю, что мы еще встретимся там, куда не достигает эхо человеческих слабостей, а наказание искупает вину. Верю, что так оно и будет! Одна мечта утешает меня: мечта увидеть тебя на том, лучшем свете. Пусть в твоей чистой душе найдется хоть немного жалости и снисхождения для другой души, не столь чистой и не столь устойчивой к искушениям. Прошу тебя, прости! Твой, всегда и бесконечно Гордон.»
Алекс сложил письмо и осторожно положил его вновь на письменный стол.
— И что ты думаешь об этом? — спросил Паркер, беря письмо и вкладывая его в большой белый конверт.
— Настолько трогательно и банально, что могло бы быть правдивым, — пробормотал Джо. — «Чистую совесть нельзя купить ни за какие деньги…» — Очень правдиво, хотя стиль ужасный. — Он огляделся. Взгляд всюду натыкался на бабочек — с распростертыми крыльями и отдыхающих, больших и маленьких, темных и ярких, насаженных на булавки, мертвых как…