Мертвая хватка
Шрифт:
Самым неприятным и нелюбимым предметом у Арча были практические занятия по наружному наблюдению. Он буквально сатанел, часами слоняясь по городу за объектом, который в конце концов оказывался не русским шпионом, а вполне добропорядочным коммивояжером, предлагавшим свои товары домохозяйкам. Но еще хуже было, когда Беннет сам становился дичью. На первых порах он замечал топтунов только тогда, когда становилось уже поздно. От таких проколов Арч просто сходил с ума.
И тогда Старина Док повел его в Грин-парк, где фланировали очень симпатичные леди, выбрал одну из них, самую красивую – на нее пялились все половозрелые особи в брюках – и сказал: "Она отлично знает, что на нее смотрят самцы всех возрастов; да что смотрят – пожирают глазами. И тем не менее – проследи, сам убедишься – она не нервничает, не оборачивается, не смущается, потому что для нее это обыденная ситуация. А теперь представь, что эта хорошенькая леди – твой объект. И ты ни в коем случае не должен ее упустить. Сосредоточься на этой мысли и пройди за нею хотя бы сто ярдов. Надеюсь, тогда ты кое-что поймешь".
Неприступная леди сломалась так быстро, что Арч не поверил своим глазам. Он не прошел и половины указанного Стариной Доком расстояния, как девушка сначала ускорила шаг, а затем резко обернулась. Встретившись взглядом с Беннетом, не спускавшим с нее глаз, она вдруг побледнела и пошла еще быстрее. А когда точно уверилась, что незнакомец ее преследует, едва не бегом выскочила на Пикадилли и поторопилась взять такси. Арчу очень хотелось догнать ее и извиниться за свой дурацкий эксперимент, но побоялся, что юная леди с перепугу устроит переполох с криками и истерикой.
"Недобрый взгляд человек ощущает кожей, – поучал его Старина Док. – Когда за кем-нибудь следишь, ни в коем случае не смотри в упор – только вскользь; при этом думай не о порученном тебе деле, а о чем-нибудь отвлеченном: например, о том, как вечером пойдешь в паб и надерешься до чертиков. Лови свой кайф и не нарушай чужой – чтобы не "засветиться". Если сам оказался в роли объекта для наружки противника, во-первых, полностью расслабься, а вовторых, представь себя сверхчувствительным микрофоном, настроенным на улавливание только подозрительных звуков. И при этом, естественно, не нужно забывать о контрманеврах на предмет визуального обнаружения "хвоста". Сможешь стать одним большим обнаженным нервом – будешь работать нелегалом; нет – тогда тебе прямая дорога в контрразведку, где заплесневение ценится так же высоко, как на самом дорогом сыре…"
Он вычислил топтунов за минуту. И от того, что Арч увидел, у него едва глаза не вылезли на лоб: за ним шли двое лилипутов – юноша и девушка, замаскированные под детей! Школьные костюмчики, никакого грима, безмятежные улыбки, скромные прически, румяные личики и холодные глаза людей, наивная пора которых была в лучшем случае расстреляна в тире какойнибудь спецучебки, в худшем – взорвалась от самодельной бомбы, оставленной ими в автобусе или метро.
Беннет так и не смог определить их национальную принадлежность – большинство лилипутов на одно лицо. Но он уже точно знал – против него работает очень даже неглупый и хорошо оснащенный противник. И опять вопрос "кто?" предстал перед ним во всей своей неприглядной наготе.
Однако думать и гадать было недосуг. Арч потихоньку протиснулся к выходу и оказался на залитой солнцем Бейкер-стрит. Одного взгляда ему оказалось достаточно, чтобы определить – оперативная группа захвата уже прибыла. Его помощник, огненно-рыжий Джон Макнэлли, сидел за рулем "ауди" цвета "металлик", небрежно обнимая за плечи девушку с короткой темно-каштановой стрижкой. Она тоже была агентом МИ-6, и звали ее Эйприл. [29] Просто Эйприл – и точка. Только кличка – ни имени, ни фамилии, ни родственников, ни друзей. Несмотря на ангельское личико и мягкие, обходительные манеры, Эйприл в деле была страшнее разъяренной кобры.
29
Эйприл – апрель (англ.).
"Мерседес" стоял поодаль. Впрочем, ему и не нужно было мозолить глаза Арчу: чего-чего, а оптических и иных приспособлений микроавтобусу хватало, даже с избытком.
Беннет полюбовался пронзительно-голубым небом с белоснежными барашками облаков, затем неторопливо подошел к газетному киоску, постоял там, рассматривая обложки журналов, – это чтобы дать время обеим командам приготовиться без спешки к наблюдению и контрнаблюдению – и решительно направился в сторону Нью-Кевендиш-стрит.
Арч Беннет, агент МИ-6, начал свою игру.
Киллер
Пробуждение было долгим и болезненным. Меня окружали неясные, расплывчатые фигуры, которые то приближались, то исчезали, открывая голубую пустоту, обрамленную туманной дымкой и наполненную голосами. Они звучали со всех сторон, разной тональности и громкости, издалека и совсем близко, угрожающе-резко и монотонно, будто кто-то читал Псалтырь.
Я попытался сфокусировать взгляд, но у меня ничего не вышло. Тогда я мысленно очертил крохотное голубое пятнышко прямо перед глазами и представил, что протираю его мягкой ветошью. Постепенно прозрачный круг расширился, туман рассеялся, и я понял, что лежу на земле, надо мною натянут небесный шатер, а вокруг снуют, громко разговаривая, незнакомые вооруженные люди.
Собравшись с силами, я сел. И обнаружил, что скован по рукам и ногам. Самое странное, я даже не удивился. Мне за свою жизнь столько раз приходилось попадать в подобные ситуации, что их всегда неприятная новизна только слегка щекотала нервы.
Я сидел и смотрел. На меня никто не обращал ни малейшего внимания, будто я стал человекомневидимкой. Одетые в полевую камуфлированную форму коммандос деловито таскали какие-то ящики, тюки, собирали разбросанное там и сям оружие. Неподалеку от меня лежал старший из блондинов, а над ним стоял, будто в глубоком раздумье, герр Ланге. И тот и другой получили ранения: у первого были перебиты ноги, а немец, зажав ладонью левый бицепс, безуспешно пытался остановить кровотечение.
– Мигель! – раздался знакомый голос, и ко мне подошел Кестлер. – Как ты себя чувствуешь?
Прежде чем ответить, я некоторое время внимательно изучал его физиономию. Она прямо-таки излучала добродушие и участие.
– Зачем? – спросил я, проигнорировав его вопрос.
Он меня понял.
– Узнаешь. – Педро дружески подмигнул. – Я человек подневольный, мне так приказали.
– Кто?
– А я и сам не знаю. Хочешь – верь, хочешь – нет. Приказали – и точка. Они хотят с тобой побеседовать.
– Зачем тогда было меня усыплять? Между прочим, это чертовски неприятно и больно. Сказал бы по-человечески – и все дела. Куда бы я делся?
– Э-э, Мигель, прости, но у меня был приказ тебя обездвижить и надеть браслеты. Это было подчеркнуто несколько раз. Похоже, ты очень опасный человек, Мигель. Впрочем, о чем это я, ведь мне пришлось видеть тебя в деле. Так что извини.
– А ты хорошо сыграл свою роль.
– Почему сыграл? – удивился Кестлер. – Я дипломированный повар. Когда завязал с "дикими гусями", чем-то нужно было заниматься. Сбережения у меня, конечно, есть, но весьма скромные. Так что пришлось хорошо призадуматься, как зарабатывать на хлеб насущный.