Мертвая хватка
Шрифт:
Он снова нажал на спуск, энергично ткнув пистолетом в сторону дома, как это делают дети, играя в войну, и снова ничего не произошло. Зато Майков снова пальнул из своего ствола, разорвав ночь короткой вспышкой оранжевого пламени и звуком, похожим на удар молотком по доске. Висевший на боку у Лукьянова рюкзак вдруг подпрыгнул, как живой. Раздался негромкий звон стекла, и в воздухе резко запахло ацетоном. Валерий, дернув плечом, сбросил с него сырые лямки, отшвырнул рюкзак, стараясь сделать это так, чтобы он упал поближе к яблоне, и побежал.
Метра через три ему вдруг захотелось свернуть, и он прыгнул вправо, как заяц, путающий свой
На бегу до него вдруг дошло, почему пистолет отказывался стрелять. Проклятая штуковина просто стояла на предохранителе, только и всего. Никогда не имевший дела с пистолетами, Валерий как-то ухитрился сообразить, что рубчатый бугорок прямо под его большим пальцем – это и есть флажок предохранителя. Он шевельнул пальцем, и предохранитель послушно сдвинулся вниз. Тогда Валерий еще раз шарахнулся на всякий случай в сторону, обернулся, присел, отыскал пляшущим стволом пистолета фигуру папы Мая, который, оказывается, был уже совсем близко, метрах в десяти, не больше, и, стиснув оскаленные зубы, снова нажал на спуск.
Пистолет ахнул, как полевая гаубица, зло подпрыгнул кверху и больно ударил Валерия по руке, прямо по треугольнику плоти между большим и указательным пальцами. Большой палец сразу онемел, как будто по нему хватили ломом.
Пистолет выпал из разжавшейся ладони, ударился взведенным курком о камень и выпалил еще раз – сам, прямо в черное, усыпанное ласковыми майскими звездами небо. Невредимый Майков рыбкой нырнул в траву и оттуда открыл такой бешеный огонь, что нагнувшийся было за упавшим пистолетом Валерий вынужден был сломя голову бежать к пруду, к спасительной сточной трубе.
Он бежал, петляя, спотыкаясь и кланяясь пулям, и считал гремевшие позади выстрелы. Досчитав до восьми, он решил, что получил передышку, но не тут-то было: Майков продолжал палить так бойко, как будто в пистолете у него была не обойма, а пулеметная лента. Пули со свистом стригли траву, разбрасывали комья земли и, высекая бледные искры, с визгом рикошетировали от валунов. Один из низких конических светильников с треском разлетелся на куски, как только Валерий добежал до него, и один кусок ударил его по колену – не сильно, но вполне ощутимо.
Наконец пальба позади прекратилась. Валерий насчитал семнадцать выстрелов и вспомнил, что сейчас существует сколько угодно пистолетов с обоймой не на восемь, а именно на семнадцать патронов. В наступившей тишине стало слышно, как в пруду плещется, фыркает и тихонько подвывает опаленный, как свиная туша. Простатит. «Круто живет папа Май, – подумал Валерий. – И пушка у него импортная, на семнадцать зарядов, и в пруду, помимо карпов, бегемот завелся…»
Непонятно было, почему в такой момент ему в голову лезет всякая чепуха, но на скорость бега это не влияло, и Валерий, продолжая изо всех сил работать ногами, подумал, что он, оказывается, не такой уж трус и бесхребетный слизняк, раз ухитрился сохранить чувство юмора даже под пулями, даже в такой, казалось бы, безвыходной ситуации… Ого! Он им всем еще покажет! Интересно, если взять, скажем, Сову – сумел бы он на месте Валерия вести себя так же? Сомнительно… А уж его папахен наверняка после первого же выстрела навалил бы полные штаны, лег бы на землю и стал просить пощады…
– Стой, сука! – проревел сзади папа Май. – Стой, падла очкастая! На куски
Валерий добежал до пруда, обернулся и сделал в его сторону неприличный жест. Из пруда с плеском вынырнул Простатит и с неожиданной ловкостью ухватил Валерия за штанину. Совершенно рассвирепевший Майков опять принялся палить из пистолета – очевидно, в кармане у него лежала запасная обойма. Простатит выпустил штанину Валерия и, подняв довольно высокую волну, соскользнул в пруд.
– Май, да ты охренел, что ли?! – отфыркиваясь, проорал он оттуда. – Ты ж меня чуть не замочил!
– Невелика потеря! – крикнул в ответ Майков, и Валерию показалось, что в его голосе не осталось ничего человеческого.
Очередная пуля, ударившись о базальтовую плиту над его головой, осыпала Валерия градом каменных осколков. Он пригнулся и бросился вдоль русла искусственного ручья к гроту, внутри которого была упрятана сточная труба. Спасение было совсем рядом. Несмотря на внезапно проснувшееся в нем ухарство, несмотря на бурливший в крови адреналин, Валерий понимал, что шутить с ним тут никто не собирается и что унести отсюда ноги будет, наверное, самой большой удачей в его жизни – удачей, о которой не стыдно будет на склоне лет рассказать внукам и даже правнукам. Конечно, правнуки вряд ли поймут, за каким таким дьяволом их прадедушка Валера полез в это пекло, да это им и знать, по большому счету, не обязательно. Со временем причина придумается. Еще бы! За столько-то лет да чтобы не придумалась…
Пока у него заведутся правнуки или хотя бы внуки, Валерий десять раз успеет сочинить какую-нибудь героическую сказку, не лишенную правдоподобия, и даже, наверное, со временем сам в нее поверит. Только бы дожить до той поры, только бы дотянуть до сегодняшнего утра!
Над ухом опять коротко прожужжала пуля. Валерий ловко перепрыгнул через низкий вал разнокалиберных камней, обозначавший границу русла, поскользнулся на осклизлом бетонном дне, с трудом удержал равновесие, пробежал еще пару метров по воде, поднимая фонтаны брызг, и, упав на четвереньки, начал протискиваться в спасительный грот.
Тут ему пришло в голову, что ползти надо очень быстро, иначе добежавший до грота Майков совершенно свободно нашпигует ему задницу свинцом: принимая во внимание маленький диаметр сточной трубы, промахнуться было просто невозможно, даже если стрелять вслепую. Это была очень поганая ситуация, и надеяться оставалось лишь на то, что обезумевший от ярости Майков расстреляет все патроны еще по дороге к гроту.
И еще одна мысль вдруг всплыла из глубины его сознания и на какой-то миг заслонила собой все остальное: черт возьми, а где же Рыба?
Но додумать эту мысль до конца Валерий не успел – просто не было времени. Нет Рыбы – и слава богу, одним стрелком меньше… Нащупав дрожащими руками округлый бетонный свод, он лег на живот и полез в трубу.
И тогда навстречу ему из чернильной темноты, заполнявшей бетонную кишку, полыхнуло бледное пламя. В узком пространстве трубы выстрел прозвучал, как удар грома, но Валерий Лукьянов его уже не услышал, а если услышал, то не успел воспринять. Пистолетная пуля, разбив стекло очков, ударила его в глаз и засела в мозгу. Рыба, который, как оказалось, вовсе не отсутствовал, а сидел на своем месте и исправно делал свое дело, с перепугу выстрелил еще раз и при короткой вспышке дульного пламени увидел в каких-нибудь трех метрах от себя лежащее лицом вниз в мелкой воде тело в черном гидрокостюме.