Мертвая хватка
Шрифт:
Он включил компьютер, принес телефонную книгу, нашел контактные телефоны Лориманов. В списке был и мобильник Сьюзен. Они с Тиа никогда не звонили ей на мобильный, но, поскольку были соседями, обменялись всеми номерами, на всякий пожарный случай.
«Так, этот подойдет». Он набрал номер.
Сьюзен ответила после второго гудка.
— Алло?
У нее мягкий теплый голос, немного хрипловатый. Майк откашлялся.
— Это Майк Бай.
— У вас все в порядке?
— Да. То есть ничего нового. Вы сейчас одна?
Сьюзен ответила не
— Дискету с тем фильмом мы вернули.
Майк услышал еще один голос — похоже, Данте. Он спрашивал:
— Кто это?
— Ну, тот блокбастер, — сказала Сьюзен.
«Ясно, — подумал Майк. — Значит, она не одна».
— Мой телефон у вас есть?
— Очень скоро. Спасибо.
В трубке послышался щелчок. Майк крепко потер лицо ладонями. «Прекрасно. Просто замечательно…»
— Джил!
Она появилась на лестничной площадке.
— Что?
— Адам говорил, когда вернется?
— Он просто сказал: «Пока, Шприц!» — Джил улыбнулась.
Майк так и слышал голос сына. Адам любил свою сестренку, а она — его. Дрались и ссорились они очень редко. Может, потому что слишком разные. И в каком бы скверном настроении ни пребывал Адам, он никогда не вымещал свои обиды на сестре.
— Есть идея, куда он мог пойти?
Джил покачала головой.
— С ним все нормально?
— Все хорошо, не волнуйся. Через несколько минут отвезу тебя к Ясмин, о’кей?
Майк взлетел наверх, прыгая через две ступеньки. Колено немного побаливало, последствия травмы, полученной еще в юности, во время игры. Несколько лет назад ему даже сделал операцию его друг, хирург ортопед Дэвид Голд. Майк говорил Дэвиду, что не хочет бросать хоккей, спрашивал, не отразятся ли тренировки на льду на здоровье, не вызовут ли осложнений. Дэвид выписал ему перкоцет и ответил: «Знаешь, не часто мне приходится иметь дело с бывшими шахматистами, ты уж поверь».
Он отворил дверь в комнату Адама. Никого. Майк пытался найти подсказку, куда мог уйти сын. Но не нашел ровным счетом ничего.
— О нет, только не это… — произнес он вслух.
Снова взглянул на часы. Адам давно должен быть дома. Должен быть дома все это время. Как он мог оставить сестру одну? Майк отказывался это понимать. Достал мобильный, набрал номер. Услышал звонок, потом голос Адама, записанный на автоответчик с просьбой оставить сообщение.
— Ты где? Мы должны ехать на матч. И как ты посмел оставить сестренку одну? Немедленно перезвони!
Прошло еще десять минут. От Адама по-прежнему ничего. Майк снова набрал номер. Оставил еще одно сердитое сообщение.
— Пап? — раздался голосок Джил.
— Да, милая.
— Где Адам?
— Уверен, он скоро вернется. Послушай-ка, давай завезу тебя к Ясмин. И вернусь за братом, ладно?
Майк оставил третье сообщение Адаму о том, что скоро будет дома. Вспомнил, что последний раз оставлял бесчисленные сообщения для голосовой почты Адама, когда тот убежал из дома и о нем ничего не было известно целых два дня. Майк с Тиа сходили с ума, где только
«Ему лучше не начинать снова играть в эти игры, — подумал Майк. И почти одновременно пришла другая мысль: — Господи, сделай так, чтобы и эта его игра окончилась благополучно».
Майк взял листок бумаги, написал записку, оставил на кухонном столе.
Адам!
Я поехал отвезти Джил. Будь готов к моему приходу.
Рюкзак Джил украшала эмблема «Нью-Йорк рейнджерс». Она не слишком интересовалась хоккеем, но носила ее из уважения к старшему брату. Джил обожала Адама. Недавно даже стала носить старенькую зеленую ветровку — она была ей слишком велика, зато принадлежала брату, когда тот играл еще в детский хоккей на льду. Справа на груди авторучкой было нацарапано его имя.
— Пап?
— Что, дорогая?
— Я очень беспокоюсь об Адаме.
Она произнесла эти слова не как ребенок, подражающий взрослому. Она сказала это как ребенок, слишком умудренный опытом для своих лет.
— Почему ты так говоришь?
Она пожала плечами.
— Он что-то сказал тебе, когда уходил?
— Нет.
Майк ехал к дому Ясмин и всю дорогу надеялся, что Джил скажет больше. Но она не сказала.
В старые добрые времена, когда Майк был мальчишкой, можно было просто подвезти детей и уехать, ну, в крайнем случае подождать в машине, пока им откроют дверь. Теперь же приходилось провожать отпрысков до самой двери. Почему-то прежде Майк при этом испытывал неловкость, но теперь ему даже нравилось провожать свою малышку, крепко держа ее за руку. Так надежнее.
Он постучал в дверь, послышался голос Гая Новака, отца Ясмин:
— Привет, Майк.
— Привет, Гай.
Гай недавно вернулся с работы. Он был еще в костюме, но успел снять галстук. Модные очки в роговой оправе, волосы набриолинены и взбиты вверх — тоже последний писк моды. Гай работал на Уолл-стрит, и Майк, сколько ни силился, не мог понять, чем они там занимаются. Какими-то хедж-фондами или трастовыми счетами, кредитными услугами или первоначальным предложением акций. Работал ли он в торговом зале биржи, занимался вопросами безопасности или долговыми обязательствами, неясно — мир финансов был запутан, темен и совершенно неведом Майку.
Гай развелся несколько лет назад и, если верить утверждениям одиннадцатилетней Джил, активно встречался с разными дамочками.
— Все его подружки всегда передают привет Ясмин, — однажды сообщила Джил. — Забавно, правда?
Джил протиснулась между мужчинами.
— Пока, пап!
— Пока, Тыковка.
Майк выждал секунду, пока она скрылась в глубине дома, потом обернулся к Новаку. Сам он считал нормальным, когда ребенка оставляют с матерью. Нет, Майк не был пуританином, отнюдь, но считал, что когда девочка-подросток ночует в одном доме с взрослым мужчиной — как-то это нехорошо. Когда Тиа уезжала, Майк оставался с девочками. Но ведь это совсем другое дело.