Мертвая пехота
Шрифт:
Да и незачем там наглеть…
Сегодня Нара задержалась больше обычного. Элаю даже пришлось разговориться с дежурным — неизвестным ему тактиком, у которого на нагрудном датчике мерцало красным приятное число «5000». Хороший рейтинг для этого звания, надо бы запомнить бойца. В будущем может пригодиться.
Сам Ловсон был шестнадцатым. И иногда это число приводило его в трепет. Безмолвные адепты Калькуляции считали, что среди полумиллионного гарнизона «Имперских карателей», разбросанных по нескольким звездным системам — он, Элай, является шестнадцатым по значимости и умениям бойцом. Шестнадцатый из пятиста тысяч. Неплохой результат? Для единственного сына из
Отчасти потому, что он воевал здесь прежде. Двадцать лет тому назад…
Не хотелось вспоминать, сколько времени и сил ушло, пока он поднимался с тактика до старшего тактика, ловура и, наконец, стратега. Сколько сил и нервов было потрачено на тренировках, множественных курсах, сколько произошло личных дрязг и сколько интриг оказалось разрушено, да и сплетено, если быть честным, тоже. И вот теперь он командует подразделением из пяти тысяч солдат, сейчас базирующимся в «Гнезде» неподалеку от славного Города-на-скале. Ближайшие десять дней он единоличный хозяин военной базы, оставшейся еще со времен битвы за Раздор, когда колонизационный флот империи встретил на планете Улей и, слава Лодену, уничтожил его, очистив систему. Инсектоиды в те времена частенько вылезали из Глубины.
Прошло всего лишь двадцать лет с того дня. Краткий перерыв в вечной войне с Ульем. Небольшая передышка, которая должна поскорее закончиться. Потому что так хотел Элай. Потому что тогда у него будет хоть какая-то иная цель, кроме дальнейшей военной карьеры, превратившейся в погоню за цифрами. Потому что тогда, когда жуки рвали на части штурмовые бригады «Кровавого мора» и отступали в горы под ударами Лоденских Мамонтов, Элай Ловсон был по-настоящему жив.
Только война могла дать ему возможность поучаствовать в чем-то значимом, в чем-то большем, чем ежедневные отчеты усталому Радикалу.
Нара пришла с планшетом, в котором хранились их мнимые картины (и которые они частенько показывали случайным собеседникам в Городе-на-скале). Элай задумчиво коснулся взглядом ее маски, богато украшенной вязью медикариумовских рун. Интересно, что таится за металлической защитой, тянущейся от висков, закрывающей лоб и спускающейся к носу? Ему было известно, что Храм оставляет отпечатки на лицах своих жрецов. У кого-то они вовсе не появлялись, у кого-то были вполне безобидными, а кого-то уродовали до неузнаваемости. В милях ста от «Гнезда», среди лесов пряталась база Медикариума. И верховодил там обезображенный знаниями Клирик Войны. Абсолютно лысый, без бровей и ресниц, с глубокими запавшими глазами, покрытый шрамами, словно татуированный наркоман с Прокхата. Нижняя половина его лица была сокрыта металлической маской, прячущей изуродованный рот. Почему-то магия мертвой плоти первым делом атаковала зубы, десны, губы. Многие жрецы Медикариума носили подобные украшения. Впрочем, в последние годы мода перекинулась и на аристократию. Особенно увлекались такими масками молодые красавицы на Приме и Ливне, и Элаю не давала покоя мысль: скрывает ли Нара уродство или подчеркивает свое великолепие?
— Дор стратег, — почтительно склонилась она в пародии на церемониальный поклон. Элай не отказал себе в удовольствии скользнуть по ее изящной фигурке взглядом. Внутри что-то приятно шевельнулось.
«А как же Санни, Элай?»
— Ты опоздала, — отметил он.
— Ну, не все страдают бездельем, дор стратег. Некоторым приходится и поработать, — сверкнула улыбкой Нара, но глаза за металлической маской смотрели безучастно, равнодушно.
К этому взгляду сложно было привыкнуть. Вообще с мортами общаться нелегко: никогда не знаешь, что на самом деле у них на уме. Ведь ты для жреца Медикариума
Впрочем, это тоже странно волновало Элая. Почему-то он частенько ловил себя на мысли, а как изменится ее взгляд, если они займутся любовью? Будет ли он такой же отстраненный, глубокий или же подернется страстной поволокой? Закатятся ли ее глаза в миг блаженства или будут равнодушно пялиться из амбразур маски?
Ему казалось, что оба варианта будут прекрасны. Но ни одному из них не суждено осуществиться. Потому что на Приме его ждет Санни.
— Машина у ворот, дор стратег, — подал голос тактик. Он старался не смотреть на командира и уж тем более не поднимать взгляда на Нару.
Элай шагнул к двери, распахнул ее перед жрицей и чуть склонился, пропуская женщину вперед. А когда та прошла мимо, уловил чудный аромат ее духов, почувствовал тянущее внизу живота желание и запоздало вспомнил о жене.
«Ты — гребаный мерзавец, Элай» — подумал Ловсон.
Вездеходы их уже ждали. Один из броневиков правым траком забрался на обочину, отрезая машину командира от джунглей. Наверху, на броне скучал солдат в легком пехотном доспехе и поглядывал в бурые заросли. Второй транспорт с распахнутыми дверьми в пассажирский отсек красовался посреди дороги. Обе машины они бросят за милю до границ города. Оставят в заброшенном отвороте, у вонючего булькающего болотца, и отправятся дальше пешком. Гражданские не любят, когда военные появляются просто так. И, как говорил Радикал еще в те времена, когда был бодр и улыбчив: гражданские вообще не любят, если рядом оказываются военные. Нет у солдат места в «добром будущем». Нервничают мирные строители, слыша стрекот армейских двигателей.
— Ты сегодня особенно задумчив, дор Ловсон. — Нара благосклонно приняла помощь солдата, поспешно подавшего ей руку, когда она садилась в броневик. — Не пора ли тебе побеседовать с добрым доктором душеправом? Хочешь поговорить со мною?
Элай пригнулся на входе. Скользнул внутрь и угнездился на жесткой скамье, устало улыбнувшись морту. Грохнул кулаком по стенке и потянул на себя дверцу. Засвистел привод, возвращающий темный лепесток брони. Плавно качнулась тронувшаяся с места машина. Сверху послышался стук ботинок: солдаты поудобнее устраивались на броне, готовясь к короткому путешествию.
— Мне показалось, или ты действительно не ответил? — покачала головой морт.
Здесь пахло джунглями.
— Мне все надоело, Нара. Хочу домой, — честно признался Элай. — В отпуск. На Приму.
— К Санни? Или просто подальше отсюда? — она неопределенно поиграла кистью.
— Все вместе, — он не хотел развивать тему.
Минут двадцать они ехали молча, цепляясь за скобы у потолка. Водитель вездехода не сильно-то и заботился об осторожности, отчего машина подпрыгивала на ухабах. При особенно мощных прыжках слышались скрип подвески и глухая ругань солдат наверху. В амбразурах по обе стороны отсека мелькали почерневшие от сумерек деревья скучного и поросшего джунглями мира.
— Я тоже хочу на Приму, — первой нарушила тишину Нара. Ее мертвый взгляд остановился на лице Элая. — Ты будешь смеяться, но мне ведь тоже здесь не нравится. Если бы не былые заслуги Радикала, я бы подумала, что император намеренно выслал его на задворки. Отослал с глаз долой за что-нибудь эдакое. При дворе интриги кто-то выплел или обида какая-то случилась, я не знаю, Элай. Но на границах с Глубиной всегда держали «Триумфаторов». А тут отчего-то откомандировали только Радикала. Вот при чем здесь «Имперские каратели»?