Мертвая петля
Шрифт:
Из моей памяти исчезла способность ускорять восприятие, исчезла способность быстро бегать и обращаться с мечом. Я вывалился из медитации, когда исчезла одноименная способность, но отданная энергия таки позволила мне осуществить задуманное! Пожирание шагнуло на новый ранг. Без всяких костылей в виде мысленных приказов.
Я чувствовал, что Ксантия пытается выдернуть меня на свой божественный верстак и отделить от меня мою способность, вот только то, что с легкостью получилось провернуть с големостроителем весьма среднего ранга, не выходило сделать с грандмастером, который уже не совсем
Эволюционировавшее пожирание позволило мне ощутить, как именно тянут из меня энергию: передо мной возник образ шланга, который погибшая богиня подключила к моей груди. И мне понадобилось всего лишь желание, чтобы утекающая из меня энергия сперва остановилась, а потом принялась насыщать меня, да с все больше и больше ускоряющейся скоростью!
Под жалобные крики и причитания, под угрозы и яростный визг я вытянул из заметавшейся богини все, что она забрала от меня, а потом — принялся тянуть уже ее. Силу, воспоминания, знания и навыки перемещения сквозь тени. Пока от незадачливого существа не осталось облачко, которое развеял порыв ветра.
Он долго приходил в себя. Сперва — просто плавал в темноте, но потом, когда лениво задумался, что такое темнота — появился свет. Много маленьких осколков света, разглядывая которые, можно было уловить образы. Смутно знакомые, только вот в том состоянии, в котором Он был, осознать эти образы было весьма сложно.
Зато их можно было собрать, поглотить, сделав частью себя. Это было сложно — собирать свою суть по кусочкам, будто пазл. Причем на одно место иногда просились две или три детальки пазла, и положить их в иное место было невозможно.
Вот момент-воспоминание, в котором Его руки захлопывают крышку медного существа и то начинает двигаться. Образ встает на место четко и ясно, передавая Ему знание, что существо это — голем, а собирать его нужно вот так. Эти образы — самые объемные, и замены им нет. Их много. Они встают на места с четким металлическим щелчком, пахнут машинным маслом и горячим металлом.
С остальными сложнее. Например, когда на выбор появились два образа — образ голодного хищного растения и образ тени, что ластится к руке, Он замешкался, выбирая. Второй вариант казался Ему лучше… Но пока Он выбирал, растение опутало своей лозой образ тени, проткнуло шипами и выпило. Оказывается, в некоторых случаях время на выбор было ограниченно.
А вот целых два варианта — механические детали, разложенные по порядку на столе, и образ комнаты, в которой царит бардак — рубашка повешена на спинку стула, джинсы валяются на полу. Контроль и хаос? Он выбирает контроль.
А тут сразу три детали — грустная девушка, которая хотела чего-то от Него, протягивающий руку парень с мечом и кошка, мечущаяся по задымленной квартире. М-м-м… Любовь, дружба и помощь другим? Разумеется, дружба.
Выбор заставил пропасть образ девушки и кошки, но сделал Его более цельным.
Он собирал себя по кускам. Некоторые куски исчезали по выбору других — например, когда Он выбрал прожорливое растение, исчез целый блок образов, связанных с контролем теней: перемещение по изнанке мира, пожирание душ, захват металлического тела и образы разговора с каким-то зеленокожим парнишкой.
Полученные способности и знания что-то меняли в Нем, перестраивали. Увы, во главу угла не встало големостроение, как хотел того старый Он. Там оказалось пожирание. Все больше образов гасло, а которые оставались, были направлены на паразитирование и каннибализм, если вспомнить Его изначальную, человеческую суть. Все больше образов почти не отличались друг от друга: пожрать суть или силу донора? Пожрать душу, или память?
Новое системное сообщение всплыло перед ним одновременно с тем, как последний образ встал на место.
[Божественный ранг достигнут.]
[Правь и живи по справедливости, молодой бог!]
Он с легкостью разорвал сковывающие Его цепи, а потом обвел взглядом человеческий город, полный вкусных существ, которых весьма хотелось употребить. Внутри Него вопили осколки давно забытого гуманизма, которые Он предпочел оставить себе, пожертвовав другими образами. Одна часть толкала Его попробовать окружающих на вкус, но навык контроля, который Он не поглотил потому, что энергии в него был вложен самый мизер, уговаривал Его не совершать такого поступка. Этот город полон вкусных людей, как и другие четыре города, как и соседний материк, где нежить оказалась в разы слабее и ее давно победили. Но зачем Ему город, притом полный своих людей, если существуют целые миры, чужие миры, куда можно пробить дорожку и жрать в три горла?
А можно и не пробивать, не тратить силы. Скоро последуют другие вторжения, ведь защита мира нарушена. Восстановить ее смогли бы боги, будь их пятеро, и не уничтожь их Кигулар, но сейчас Он один.
И Ему придется воевать по старинке, големами. Только новыми.
Железный голем пришёл в себя неожиданно и резко. Дёрнул железными конечностями, царапая крепкими пальцами верстак, на котором лежал. А потом — ухватил за грудки мастера, который навис над ним.
— Что за… — прохрипел человек, с ужасом таращась на голема, корпус которого был открыт и пуст. В големе не было ни вычислительного модуля, ни энергокристалла! Тело механизма по всем законам магомеханики не могло двигаться, но, черт побери, двигалось! И эта жуткая неправильность до глубины души потрясла молодого мастера. Оживший голем напомнил ему столь же неправильно оживающих после смерти людей. Мастер с новыми силами засучил ногами, изо всех сил пытаясь отодвинуться подальше, но у него ничего не выходило.
Голем смотрел внимательно на задыхающегося от страха человека. А потом — разжал ладонь.
Человечек шмякнулся на задницу, и, шустро перебирая руками, ногами и ягодицами, дополз до двери, чтобы с низкого старта рвануть прочь.
А голем встал и осмотрел верстак и инструменты. Ему больше не нужен был энергетический кристалл: божественная энергия питала его металлическое тело. Она же давала знания и умения. Более того, теперь Железный мог обходиться без вычислительного модуля: механический бог изменил правила мира в отношении своего первого голема.