Мертвая вода
Шрифт:
Ксения сняла гимнастерку, стянула через голову рубаху - мужскую, солдатскую: Егоров зачерпнул голубой воды, смочил раны. Ксения тихонько ахнула. На краю круглого отверстия на сливочно-нежной коже вскипели пузырьки.
– Больно?
– Немного... щиплет, но терпеть можно.
Рана на глазах начала затягиваться. Узкое входное отверстие. А выходное - широкое - осталось почти прежним. Тогда Егоров велел Ксении лечь набок у глубокой выемки, куда сбегала голубая вода, и погрузить в теплую влагу раненую руку. Он видел, как золотые змейки оплетают белое тело. Прошло несколько минут. Алексей напряженно вглядывался и видел, что ран уже нет. Но он продержал жену в целительной
– Все... Ты победил, Алеша...
Ксения натянула рубашку, подвернула рукав. Ксению окружили, рассматривали свежие шрамы, кто-то, не поверив глазам, потрогал осторожно. На него прикрикнули. И сразу же стали раздевать комиссара. Спешили, толкались. В восемь рук подняли Зимогорова, положили в воду. Он дышал трудно, с хрипом. Кто-то сказал: "А осколок-то у него там... в животе... разве можно оставить?" И Егоров подумал, что это в самом деле может помешать действию голубой воды. Прошло полчаса. Желтизна с лица комиссара сошла, синие прежде губы порозовели. Зимогоров застонал. Сознание еще не вернулось к нему, но он что-то произнес в забытье. Артамонов нагнулся, прислушался. "Пить просит..." И тут Егоров понял, что надо делать: он вытащил кружку из вещевого мешка, набрал голубой воды, отпихнул пытавшегося помешать командира, разжал Зимогорову зубы и стал понемногу вливать ему в рот "влагу жизни". Комиссар глотал. Дыхание его было уже ровным, спокойным. Алексей влил в него три кружки и услышал, как Ксения сказала: "Осколок..." Не оборачиваясь, Егоров спросил: "Что? Какой еще осколок?" И услышал в ответ удивительные, необыкновенные слова: "Осколок показался, выходит из раны..." Алексей отшвырнул кружку, повернулся и увидел, что Ксения, погрузив руку в воду, что-то делает - очень трудное. Спина и даже затылок у нее были напряжены. Вот она выпрямилась, в пальцах у нее корявый плоский кусок металла величиной с пятак...
Зимогоров вскоре пришел в себя. Все видели, да и сам он чувствовал, что опасность миновала. Но рана никак не хотела закрываться, зарастать. Егоров не знал, можно ли так долго держать больного погруженным в голубую воду. Может быть, со временем это начнет приносить не пользу, а вред. Он так и сказал партизанам. Теперь его слушались беспрекословно. Комиссара вынули из целебной ванны, обсушили, Ксения наложила повязку. Рана была в хорошем состоянии, Зимогорова можно без спешки доставить на главную базу.
Егорова окружили партизаны, смотрели на него с почтительным удивлением: вот был человек, как все, а теперь вроде другим стал - на две головы выше, каждому приходится снизу вверх на такого глядеть. Вопросы сыпались со всех сторон: "Давно ли открыли такое чудо?" "Сам нашел или от ученых узнал?" "Почему раньше про это не слыхали?" "Что в этой воде целебное, может, неизвестное доселе вещество содержится?" Алексей на одни вопросы отвечал, другие пропускал мимо ушей, потому что долгий разговор требовался, да и в долгом разговоре не выявилась бы истина. Всю истину, пожалуй, и никто еще не знал...
А командир отряда твердо сказал, словно гвоздь забил: "Это, ребята, та самая живая вода, о которой сказки сложены. Видать в сказках правды поболее, чем люди полагают..." Егоров усмехнулся: "Верно... только это не живая вода, а мертвая..." Партизаны возмущенно - обиженно зашумели, название показалось негодным. "Верное название, зря шумите. В сказках "мертвой" называется вода, которая излечивает раны, а "живой" воскрешающая погубленных злодейскими руками. Так что хоть и не очень приятно звучит "мертвая вода", зато правильно... Ну, хватит об этом. Пора
Сапер Полуянов рассудительно сказал: "Давайте с собой захватим этой "мертвой воды", наполним все фляжки. Пригодится ведь она..." Егорову пришлось объяснить, что вне источника голубая вода быстро теряет свои целебные свойства. Партизаны удивились: "Вот она какая... строгая. Нипочем не хочет от родной земли отрываться..."
Через несколько дней Зимогоров и еще трое тяжело раненных партизан улетали на "Большую землю". Прощаясь, комиссар тихонько сказал Егорову: "Я тебе, Алексей, жизнью обязан... Да, да - точно. Подлечусь и расскажу кому следует обо всем: о находке твоей, чтоб ученые, не откладывая, начали разведывать по всей стране источники "мертвой воды"... А еще о том, что с тобой приключилось в тридцатом году, как ты билета партийного лишился, не по своей вине и кто таков на самом деле тот гад, который под твоим именем существовал..."
Лишь через несколько лет Алексей узнал, что самолет не долетел до цели. Его сбил "Мессершмитт". Экипаж и раненые партизаны погибли...
Егоров хотел было отпроситься у командования, чтобы отметить место, где находится источник "мертвой воды". Но Ксения остановила его. "Я сделала на деревьях затесы треугольником. По ним найти легко. И вот еще..." Она протянула Алексею копию крупномасштабной карты, на которой был отмечен красным квадратом памятный овраг. Егоров посмотрел на жену с удивлением: он не мог припомнить, когда она снимала копию, вроде бы они и не расставались. Разве что на рассвете... В это время (пока Алексей досматривал сны) Сеня обычно стирала. Значит, выкроила время и на карту...
– Ты одержимый, Алеша. Ты ищешь и находишь. В этом нет случайности. Люди, поставившие перед собой высокую цель, всегда добиваются успеха. Особенно если им верят и помогают. Вот и я - верю тебе безгранично и хочу помочь...
– Зачем так? Будем вместе искать. И помогать друг другу. А пока давай договоримся, что ты не станешь потихоньку вставать на заре. Надо будет вместе поднимемся и сделаем работу. Мне сейчас невыносимо стыдно, что я проглядел, допустил...
Ксения быстро огляделась, чмокнула Алексея в худо бритую щеку, обкололась.
– Занимайся мужскими делами, милый. А женские и без тебя сделаются.
Накануне годовщины начала войны партизаны вышли в большой поход. Они разгромили немецкие гарнизоны в двух деревнях. А потом завязался бой с сильным карательным отрядом. В этом бою Егоров был тяжело контужен взорвавшейся рядом миной и ранен полутора десятками мелких осколков. Сознание вернулось к нему лишь в Москве, в госпитале. Солнечный зайчик вздрагивал на белой стене. Алексей зажмурился от яркого света. И тут же услышал легкие шаги. Синие глаза Ксении были, как всегда, похожи на васильки во ржи. И была в этих глазах тревога, а потом они вспыхнули радостью...
7
На востоке грохотал бой. Весь горизонт был затянут темной пеленой. Дым и пыль величайшего танкового сражения на Курской дуге поднимались к небу, и солнце едва просвечивало сквозь плотную завесу.
Тыловые части немцев готовились покинуть эти края. Вот-вот Советская Армия возьмет Орел. К западу от города были оборонительные рубежи, но гитлеровцы не надеялись удержаться на них. Готовились к бегству и Зыбин со Снетковым. У них все было предусмотрено: и фальшивые документы имелись на всякий случай, и красноармейская форма хранилась в вещевых мешках. Но они надеялись, что все это не понадобится, что немцы вывезут своих подручных...