Мертвая зыбь
Шрифт:
— Да, ты прав, — согласился Лунгер, — у Веры было действительно много земли. Я даже уверен, что никто в Стэнвике по-настоящему и не представлял, насколько много — и к югу, и к северу. Тогда она, конечно, мало что стоила, потому что никто ею не занимался. Но если бы нашелся подходящий человек, взялся за дело, например, продал дачникам… — С этими словами Гуннар начал застегивать свою куртку. — В те годы здесь всего несколько дач было, но я-то понимал, что появятся новые — и много. Гостиница понадобится и ресторан, а после того, как построят мост, цены взлетят.
— Лонгвик тебе, значит, от Веры достался.
— Мне ничего не досталось. — Лунгер покачал головой. — Я купил всю ее землю, и купил совершенно законно. Тогда, конечно, ее земля стоила пустяки. Да и то деньги мне пришлось призанять у Веры, но все документы в полном порядке.
— Мартин Мальм тоже занимал у Веры на свое первое крупное судно?
— Точно. Мы встретились, когда Мартин привез для распилки лес в Рамнебю, — сказал Лунгер и кивнул. — Мне был нужен подходящий помощник… чтобы привез домой гроб Нильса Канта из-за границы, а потом и самого Нильса. Пришлось, разумеется, потянуть время и повременить с его приездом, иначе Вера перестала бы продавать мне землю. Я это отлично понимал. — Довольный собой, он улыбнулся Йерлофу. — Ну давай, пошли.
Лунгер открыл свою дверь. Йерлоф посмотрел сквозь ветровое стекло: он видел пустынный берег. Ветер пригибал к земле пожухшую траву.
— А что здесь такого особенного? — спросил он.
— Да в общем-то ничего, — ответил Лунгер и вышел из машины. — Сам увидишь.
31
— Давай, Йерлоф, выскакивай.
Гуннар Лунгер захлопнул свою дверцу, быстро обошел вокруг машины и открыл дверь со стороны Йерлофа. Гуннар нетерпеливо ждал, пока он выберется наружу.
— Я должен надеть… — начал Йерлоф.
Лунгер протянул обтянутую перчаткой руку.
— Не нужно тебе пальто, Йерлоф, ты ведь наверняка уже согрелся.
Лунгер был по меньшей мере лет на пятнадцать моложе Йерлофа, крупный и плотный, руки сильные. Он крепко ухватил Йерлофа и практически выдернул его из машины.
— Пошли.
Он захлопнул дверцу, приподнял кольцо с ключами и нажал на кнопку. С негромким клацаньем дверцы машины заперлись. Йерлоф никак не мог привыкнуть к таким вещам и воспринимал это как волшебство. Он прихватил с собой трость, но портфель остался в салоне машины. Он сделал несколько неуверенных шагов вперед по направлению к морю, теперь прекрасно представляя, что с ним собирается сделать Лунгер.
В первую минуту после жаркой машины ему было очень хорошо. Ветер казался приятным, прохладным, вроде как никакой другой одежды и вовсе не нужно. Но Йерлоф понимал, что без зимнего пальто не выживет — на улице было по-настоящему холодно. Сильный ветер резкими порывами прилетал с пролива, вдобавок еще и ледяные капли дождя, как иголками, кололи лицо.
— Посмотри сюда, Йерлоф.
Лунгер прошел немного дальше по дороге к берегу и указал рукой на каменную стену и несколько деревьев за ней. Перед стеной росло еще одно дерево, низкое и кривое.
— Ты знаешь, что это? — спросил он.
Йерлоф, спотыкаясь, подошел ближе.
— Яблоня, — сказал он тихо.
— Точно, старая яблоня.
Лунгер подхватил Йерлофа под руку и довольно осторожно, но решительно потянул поближе к берегу. Он махнул рукой еще раз, указывая на какой-то перекрученный куст.
— А теперь посмотри сюда, — произнес он. — Сейчас этого почти не видно, но на самом деле это одичавший крыжовник. — Он посмотрел на Йерлофа. — И что это, по-твоему, означает?
— Заброшенный сад, — ответил Йерлоф.
— Совершенно верно. И если пошарить тут в траве, то легко можно найти камни, которые остались от дома. Я это место несколько лет назад нашел. Здесь почти никогда никого не бывает, даже летом. Очень подходящее место, чтобы посидеть, поразмышлять… — Лунгер посмотрел на старую яблоню. — Вот я иногда здесь посиживаю, гляжу на это дерево и думаю о людях, которые здесь когда-то жили. Смотри, какое красивое место. Почему они здесь не остались?
— Бедность, скорее всего, — предположил Йерлоф и почувствовал, что замерзает. Несмотря на ветер, он старался не горбиться, не дрожать и не покачиваться. На нем была лишь тонкая рубашка и майка. Йерлоф чувствовал осенний холод так, будто бы он вообще был раздет.
— Да, наверняка они были бедными, — согласился Лунгер. — И, скорее всего, как и тысячи других эландцев, сели на корабль и поплыли через Атлантику. Так же, впрочем, как и Нильс Кант. Но главная причина… — Он помолчал. — Главное, что они никогда не смогли использовать свой шанс, не видели возможностей, которые есть здесь, на острове. Вы все, эландцы, такие.
Йерлоф только кивал в ответ. Лунгер заливался соловьем. Ему было все равно.
— Я хочу вернуться в машину, — взмолился Йерлоф.
— Она заперта.
— Я скоро совсем замерзну.
— Тогда давай двигай в Марнесс. — Лунгер показал на стену с яблоней: — Там, в стене, есть дыра. Как раз рядом проходит тропинка параллельно берегу мимо старой танцплощадки… На самом деле здесь совсем недалеко, всего лишь километра два, правда по прямой.
Йерлоф мерз, его качало от ветра. Он на все махнул рукой, надо было сказать что-то по-настоящему важное.
— Гуннар, только я знаю.
Лунгер посмотрел на него, но ничего не сказал.
— Я тебе уже объяснял… я совсем недавно додумался, когда ехал в автобусе, что это ты стоишь позади Мартина Мальма.
Лунгер пожал плечами.
— Эрнст Адольфссон тоже этой картинкой размахивал, — произнес он. — Но он на другое нажимал: дескать, законно — незаконно, обман, шантаж и все такое. Но меня так легко не напугаешь.
— Эрнст передо мной виноват, — сказал Йерлоф устало, — выходит, что он меня обманул. Я надеялся, что Эрнст мне все расскажет, а он так этого и не сделал. Что Эрнст от тебя хотел?