Мертвая зыбь
Шрифт:
Вопрос был довольно дурацкий. Соответственно только таким мог быть и ответ. Но тем не менее Йерлоф кивнул, указывая на поселок, и на полном серьезе ответил:
— Туда, в Стэнвик.
— Что, повидать кого-нибудь?
— Да вроде. — Йерлофа качнуло ветром. — Астрид.
— Астрид Линдер? — спросил Лунгер. — Да, похоже, ее нет дома. Я, когда мимо проезжал, света не видел.
— Да ну?!
Если и Астрид в Стэнвике не было, то тогда там вообще никого, и ему остается только одно: ждать, пока ветер с моря не заморозит его до смерти. А завтра полиция найдет его холодное застывшее тело тоже, может быть, под каким-нибудь кустом. Он подумал и сказал Лунгеру:
— Гуннар, а не подвезешь меня в Марнесс? Может быть, ты мимо поедешь?
— Конечно… я как раз собирался в скобяной отдел заглянуть.
— Точно?
— Да точно, точно.
Лунгер наклонился и открыл дверцу.
— Давай запрыгивай.
— Ты меня выручил.
Йерлоф медленно забрался в машину и пристроил портфель и трость.
Внутри оказалось тихо и очень тепло. Отопление было включено, наверное, на полную, из вентиляторов дул теплый воздух. Желтая куртка Лунгера была расстегнута, и, хотя Йерлоф все еще не согрелся, он тоже расстегнул свое пальто.
— Ну ладно, поехали, — сказал Лунгер, — вперед, в Марнесс.
Он нажал на педаль газа, и большой автомобиль так рванул с места, что Йерлофа прижало к сиденью.
— Ты не очень торопишься, Йерлоф? — спросил Лунгер.
Йерлоф покачал головой:
— Да нет, но мне бы лучше…
— Хорошо, тогда мы успеем кое-что посмотреть.
Они уже подъезжали к шоссе. Там по-прежнему было пусто. Лунгер повернул, но на юг, а не на север.
— Я вообще-то не думаю, что… — начал Йерлоф, но Лунгер перебил его:
— Ну а как дела с моделями?
— Хорошо, — сказал Йерлоф, хотя за всю минувшую неделю до них не дотронулся. Даже ни разу и не вспомнил. — Заезжай ко мне в Марнесс, если выберешь время до Рождества, и посмотришь…
Лунгер кивнул. Они ехали по шоссе недолго, наверное, несколько сотен метров, потом он опять повернул. Это была узкая каменистая дорога без указателя, которая петляла между вспаханными полями и старой каменной стеной. Дорога шла куда-то на восток, похоже, к морю.
— Я вот только подумал… не слишком поздно сделать у них корпуса красными? — спросил Лунгер. — Если получится, будет очень красиво.
— Почему же нет, можно сделать. — Йерлоф кивнул и спросил: — Гуннар, а куда мы вообще-то едем?
— Да недалеко, скоро будем на месте.
Потом он замолчал, и они продолжали медленно катить по узкой дороге. Все, что Йерлофу оставалось делать, — так это смотреть на монотонное движение «дворников» по ветровому стеклу.
Он поглядел вниз на подставку между сиденьями. Там лежал мобильник Гуннара — черный, с серебряными краями и очень маленький, такой ему раньше не попадался. Наверное, наполовину меньше, чем был у Джулии.
— Так куда же мы все-таки едем, Гуннар? — спросил он тихо.
Лунгер ничего не ответил. Казалось, что он больше не слышит Йерлофа. Он смотрел прямо перед собой на подмокшую дорогу и объезжал выбоины и камни, слегка поворачивая руль. Он улыбался.
Йерлоф почувствовал, как его лицо покрывается потом.
Он должен что-то сказать, что-нибудь такое непринужденное, какую-нибудь вежливую, ни к чему не обязывающую фразу. Ну, скажем, спросить у Гуннара, как обстоят дела с гостиничным бизнесом. Но Йерлоф устал, мозги не работали, в голове пусто, и сегодня совсем неподходящее время для светских бесед.
В конце концов, помолчав, он все же задал вопрос:
— А ты когда-нибудь был в Южной Америке, Гуннар?
По-прежнему улыбаясь, Лунгер покачал головой:
— К сожалению, нет. — И добавил: — За все время я только до Коста-Рики и добрался.
Синий «вольво» ехал по высоко поднятому над водой новому мосту. На пассажирском сиденье — Нильс Кант. Он смотрел в окно на Кальмарский пролив. Уже была вторая половина дня. Над водой висела пелена, над проливом собирался густой туман, готовый вот-вот накрыть остров.
— Туман вечером будет, — проговорил он.
— Мы на это надеялись, — сказал с соседнего водительского сиденья Фритьоф.
— Мы? — спросил Нильс. — Вас что, несколько?
Фритьоф кивнул:
— Ты с ними скоро встретишься.
Нильс не хотел сейчас об этом думать. Он пытался выкинуть все из головы. Опять посмотрел на воду и как наяву увидел себя там, внизу, в заливе, как он, совсем молодой, еще и двадцати нет, плывет с острова на материк.
Как ему только удалось так долго продержаться в холодной воде? Сейчас Нильсу было сорок шесть, и он едва ли смог проплыть и сотню метров.
Эландский мост оказался огромным, многие сотни, а может быть, тысячи тонн стали и бетона, несколько километров настоящего широкого шоссе над водой. Нильс никогда и представить себе не мог, что что-нибудь подобное свяжет его родной остров с материком.
— А сколько этому мосту лет? — поинтересовался он.
— Совсем новый, — ответил Фритьоф.
Он был очень неразговорчив. Накануне вечером в Йончёпинге он пришел к Нильсу, принес ему темную, неброскую одежду, заставил натянуть пониже черную вязаную шапку, и они отправились. Едва ли Фритьоф за все время произнес хоть слово.
Веселый и очаровательный Фритьоф Андерссон, который разыскал его в Коста-Рике больше десяти лет назад, куда-то исчез, его не стало в тот самый момент, когда Пьянь из Смоланда утонул возле Лимона. После того вечера Фритьоф обращался с Нильсом как с какой-нибудь собачкой, гонял его между городами и странами, снимал дешевые крохотные квартирки или комнатки в общежитиях для холостяков в самых паршивых кварталах и избегал Нильса, связываясь с ним только по телефону раз или два в год.
Накануне вечером перед отъездом на Эланд Фритьоф опять начал болтать про клад. Куда, дескать, Нильс его спрятал, что это за место и не на вилле ли? Нильс только мотал головой, а потом наконец сказал: