Мёртвая зыбь
Шрифт:
— Миша, что же ты не проводишь гостя к себе?
— И то! В ногах правды нет. Пойдем сядем, поищем ее в этой самой пентаграмме.
Пентаграмма была разносторонним пятиугольником, полученном при разделении окружности на 11 частей (исходя из того, что = 22/7) фигурой с основанием из трех частей, двух длинных боковин тоже по три части, идущих от нее вверх и двух малых по одной части у вершины. (Так: 3+3+3+1+1 = 11). Эта странная фигура, заложенная в плане Стоунхенджа, оказывается, лежит в основе множества природных построений,
По телефону Протодьяконову позвонила Танюша, жена Званцева, и передала Саше, что обнаружила в почтовом ящике третью анонимную тетрадь.
Званцев с Протодьяконовым переглянулись.
— Извините, Михаил Михайлович, не терпится. Поеду, посмотрю. И, если не возражаете, позвоню, вам по телефону.
— Да, пожалуйста, вы меня раззадорили. Я ведь человек увлекающийся. А тут “черная маска” от науки, — и он улыбнулся.
Званцев приехал домой и, даже не сняв уличной куртки, углубился в третью тетрадь анонима.
В ней его ждал новый сюрприз.
Построение пентаграммы содержало основной угол, аноним назвал его “альфа”. Так этот угол или кратные ему углы присутствовали во всех геологических образованиях Земли, и вообще во всем, что на ней существует.
Званцев позвонил Протодьяконову и услышал возглас удивления в трубке.
А на следедующий день в 7 часов утра его поднял с постели телефонный звонок.
— Простите, Александр Петрович. У меня только что кончилась смена, и я звоню вам из дежурки. В другое время телефона у меня не будет, а на автомат у меня монет нет.
— Да кто это говорит? И чем служить могу?
— Я тот автор, который передал вам частями, чтобы вас заинтересовать, свою работу о Стоунхендже, Терешин Валентин Фролович, бывший офицер Советской армии. Я надеялся, что вы посмотрите мою работу. Неужели это просто чепуха?
— Нет, Валентин Фролович. Я познакомил с ней крупного ученого. Он весьма заинтересовался ею.
— Могу ли я поговорить с вами или с ним?
— Да приходите хоть сегодня в 9 часов. Адрес вам известен. Дверь рядом со знакомым вам почтовым ящиком.
— Да, я знаю, — на полном серьезе ответил Терещин. — В 9 по московскому времени буду у вас.
И точно в 9 у входной двери раздался звонок.
Званцев много читал о свидетелях посадок НЛО, якобы видевших космических пилотов, малорослых, с большими головами и огромными, косо расположенными глазами. И теперь он ошеломленно смотрел перед собой.
Перед ним стоял маленький, пропорционально сложенный человечек, не более полутора метров ростом, с мелкими чертами несколько скованного лица.
Званцев провел его к себе в кабинет и достал подброшенные в его почтовый ящик тетради.
— Не скрою, вы поразили нас с профессором Протодьяконовым своими запредельными для современной науки исследованиями. Расскажите, кто вы такой, владеющий такими знаниями?
— Я просто исследватель-любитель.
Званцев слушал необычайную откровенность незнакомца и размышлял о его странностях, начиная со службы в армии, куда людей его роста не берут, скованности лица и этого приговора самому себе, рассказанного едва знакомому человеку.
— И где же вы теперь, после Кубинки?
— Во главе старичков и старушек, охраняющих склады под Новым Арбатом.
— И занимаетесь Стоунхенджем?
— Я им заинтересовался еще в армии. Теперь в охране времени для этого прибавилось.
— Но почему вы обратились ко мне, далекому от таких проблем?
— Я прочитал ваш рассказ “Марсианин”, как он пришел к вам и в доказательство того, что он с Марса, передал рукопись, написанную неведомой письменностью на неизвестном языке, который не мог выдумать один человек. Расшифровать рукопись взялся у вас академик, прочитавший с помощью электронно-вычислительной машины иероглифы майя. Вот я и сыграл с вами в Марсианина по вашей схеме.
Званцев с удивлением смотрел на своего гостя. Недавно к нему приходил “Иисус Христос”, оказавшийся техником по телевизорам из Львова, обнаружившим в себе необыкновенную силу внушения и вообразившим себя Иисусом Христом. Так не с подобным ли случаем он имеет теперь дело?
Гость, словно прочел его мысли:
— Не считайте меня за сумасшедшего. Я — не Александр Македонский и не Наполеон, а дилетант, исследующий Стоунхендж, которым вы с вашим профессором заинтересовались, — с некоторой жесткостью сказал он.
— Я успел позвонить ему до вашего прихода, и он ждет нас, если вы ничего не имеете против.
— А на чем мы поедем? На метро? Я забыл свой проездной билет. Вам придется заплатить за меня.
— Поедем на моей машине. Бесплатно.
— Но шофер — это лишние уши.
— Без шофера.
— Тогда другое дело. В пути можно поговорить.
— Конечно. Я не знал, что вы засекречиваете свою работу.
— Надо, чтобы они не узнали об этом раньше времени.
Званцев не понял кто такие “они”, но не стал допытываться.
В машине, несмотря на отсутствие шофера, разговор не клеился. Терешин сосредоточенно молчал, и лицо его из скованного превратилось в каменное.
Только во дворе гостиницы “Украина”, где Званцев оставил машину, входя вместе с ним в подъезд, он услышал реплику загадочного гостя: