Мертвая
Шрифт:
Даже его подружки в цепях – это так… это мелочь, позволяющая продлить жизнь.Лекарство.А смерть – исцеление…его просили отыскать беглянку.Он нашел.В доме, он ведь уже сказал. Или я такая же дура, как моя матушка, а потому не способна упомнить вещей элементарных?
Способна.И еще умею не злиться по пустякам,тем более было бы на кого злиться… Мортимер мертв, а информация мне нужна как воздух… воздух в комнате пахнет нехорошо. Кажется, мои игры с тьмой несколько ускорили процесс разложения.Потерплю.
Итак, он нашел сестрицу.И помог выбраться из дома… а потом передал в заботливые
А той самой божественной кровью, которую следовало вернуть. Каким образом силу возвращали, Мортимер видел. И что его ждет знал. На алтарь ему не хотелось, ко всему он почувствовал себя обманутым… нет, он не собирался убивать этого ублюдка.
Не сразу.Так получилось… драка, угол столика… хрупкие кости. И тело, которое следовало бы спрятать. Мортимер спрятал. И оказался в непростой ситуации. Нет, он не боялся мести - тхуга не знали друг друга в лицо, а потому их жрец просто-напросто исчезнет… а вот остаться без круга……и денег.И да,именно тогда ему пришла в голову удивительно простая и в то же время гениальная мысль: создать свой закрытый клуб.Для избранных.
Это было не так просто, но и не так уж сложно, как представлялось. Он многих знал… город маленький, а пороки друг друга хорошо известны. И ничего не стоило пересечься, завести разговор о том, что развлечения ныне скудны, жизнь скучна, и не хватает ей остроты…затеять встречу.И подстегнуть неизбежное. У того урода, который поманил Мортимера призраком денег,имелись крайне полезные зелья… щепоть порошка в вино, и вот уже люди веселятся, не думая о том, что делают. И надо лишь подтолкнуть веселье в нужном направлении.
А там…Кровь – хорошие узы.И страх уходит, особенно если нашептать, что ничего-то особенного не произошло. Кто будет искать старую шлюху? Или молодую? Тем более, если ее в Империи-то не существует… шаг и еще шаг… за ручку вести, внушить правильные мысли, что они, пусть и нарушают закон, но приносят пользу, одну лишь пользу…он смеялся,там, за краем мира.
Он веселился, вспоминая, как это было. Он придумал маски и обряды, он…добился своего.Ему платили.За молчание.И удовольствие, в котором мало кто мог себе признаться. За то, чтобы он устраивал эти встречи и позволял выпустить демонов души. За то, что подавал вино…почему прекратил?Все хорошо в меру.
Инквизиции стало много, некроманты опять же, для которых чужая смерть, что для собаки запах падали. Он не глуп. Он прекрасно понимал, что рано или поздно, но до него доберутся. И пусть эти щенки, вообразившие себя самыми умными, веселятся, а он… он отступит в сторонку.Немного зелья.Правильные слова. И вот уже никто и не вспомнит, с чего все началось… да и с самого начала он был похвально осторожен. Хорошее было время… славное… жаль, что продлилось недолго.
Сейчас?
Нет, это не он…не он…Тьма колыхалась.Пузырилась. И тонкая преграда, разделяющая миры, грозила лопнуть. Она надувалась пузырями и опадала, а я слышала тягостный вой псов. У нее, стоящей на страже, имеются верные слуги. И
Погоди.Я еще не все спросила. Мне надо знать…
– Ты убил меня?
– этот вопрос повисает в тишине. И я ощущаю колебания… его тянет признаться, взять на себя чужую вину, но пузырь лопает и призрачный вой наполняет комнату. В нем столько безнадежности, живой тоски, что я падаю на пол, зажимая уши.
Я вижу их, полупрозрачные тени бродячих псов.Я ощущаю холод,исходящий от тел.Я даже, кажется, могу прикоснуться, провести по жесткой их шерсти, собирая иней безмирья. Но я боюсь шелохнуться, я забываю дышать, благо воздух мне не нужен. Я слушаю, как кричит Мортимер… и плачу. Слезы катятся градом и длится это целую вечность.
А потом псы уходят.Только последний тычется носом в раскрытые мои ладони, словно выпрашивая ласку. Я не против. И чудовища нуждаются в нежности.
Глава 49
…в той комнате много красного и золотого. Кажется, дядюшка испытывал неистребимую любовь к этому сочетанию. Обивка кресел цвета венозной крови. Гардины – артериальной. А вот ковер из алых и багряных полос сложен. Темно-бордовое покрывало на софе.И белоснежное платье на нашей убийце.Ей идет.Простой прямой крой, и платье больше похоже на рубаху, перехваченную тонким пояском… дорогая простота. И я помню, что видела его в каталоге, но…дядюшка ее баловал.
– Как тебя зовут?
– мой голос искажен и, кажется, заполняет всю эту душную комнатушку, в которой нечем дышать. И я иду к окну, распахиваю его рывком.
Втягиваю сырой зимний воздух.Хорошо.
– Все в порядке?
– Диттер подставляет плечо. Своевременно. Я скажу ему спасибо. Потом. Позже. А пока… я просто постою, отогреваясь его теплом, наслаждаясь зимой и запахом ее. Из окна тянет дымами. Мокрым камнем. Гниющим деревом. Сдобой.
– Как ее зовут?
– повторяю я вопрос.
Почему-то это кажется невероятно важным.
– Гертруда.
Хорошее имя… Гер-тру-да… волосы она собрала, перетянула лентой. Простенькая прическа, но опять же слишком идет ей, чтобы поверить в случайность.Круглое детское личико.убки бантиком.Бровки светленькие. В тусклых глазах озера слез,только почему-то я больше не верю…
– Откуда в спальне нож?
Этот вопрос занимает лишь меня. И Гертруда вздрагивает, а слезы-таки проливаются, катятся по пухлым щечкам потоками. И Вильгельм хмурится. Неужели,и его проняло? Наверное, простуда виновата… он ведь дознаватель, он должен понять, насколько несуразна эта история…
– Он… он читал письма… и иногда… потом… - она протягивает руки, демонстрируя вязь шрамов.
– Ему нравилось… неглубоко… он сам лечил.. .порошками… но кровь – нравилась. Я просто… я поняла, что не могу больше.
Или не хочет.Лепет этот меня раздражает. Но Аарона Марковича я все-таки попрошу о помощи.
– Кто к нему заходил?
– Кто? – она эхом повторяет мой вопрос. А Вильгельм хмурится лишь сильнее. Диттер же крепче сжимает меня, а я не против, я не буду вырываться. И даже голову на плечо пристрою, пусть это трижды неуместно, зато мне хорошо.