Мертвая
Шрифт:
– Что ты здесь потеряла, маленькая дрянь? – поинтересовалась я, наклонившись перед кроватью. – Вылезай.
И смуглая девчонка выползла, вытащив пару клубов пыли и оброненную расческу. Да, расческа бы ей не помешала. Волосы стояли дыбом. Ночная рубашка пестрела пятнами. Подол ее короткий не скрывал ободранных коленей и тощих ног.
– Я… виновата, - сказала она, глядя на эти самые босые ноги.
– Виновата, – не стала спорить я.
Девчонка шмыгнула носом,и я предупредила:
–
Подействовало. Слезы явно были притворными, а вот злость в глазах – самой настоящей.
– Садись, - я похлопала по кровати.
– И рассказывай.
– Что?
– Что ты здесь искала.
– Ничего.
Я не поверила.
– Если вздумала воровать… - я сделала выразительную паузу. И девчонка затрясла головой, залепетала что-то на своем. Ага, значит, красть она не собиралась. Тогда…
– Здесь… иначе, – сказала она, поняв, что мольбы на меня действуют слабо. – Там… зовет.
– Кто зовет?
…она видела.Что?Она сама не знает. Наверное, это было частью проклятого ее дара, из-за которого отец так злился на мать и вообще ей лучше было не показываться на людях. Но она просто видела… дом, пронизанный темными нитями. Некоторые тонкие, что паутинка, другие толстые-толстые.Она даже руки развела, показывая, до чего толстые.Пятна.И звуки. Те, которых кроме нее никто не слышал… вот отсюда… да, – она указала на кровать. Ее звали-звали. Она не хотела идти, но голоса не унимались,и ей было так плохо.
Вот она и убежала.Она не хотела плохого. Она не стала бы брать чужое. Она понимает, что если ее выгонят из дома, то отец… он плохой человек… и маму убьет. И ее тоже убьет. И сестричку, хотя ее не жаль, только кричит и пачкает пеленки. А Зарью заставляют стирать.Я улыбнулась.Прелесть какая… определенно, надо отвести ее к Плясунье. Я коснулась темных волос. Жесткие. И колючие. И пахнет от девочки не только пылью, но и дегтярным мылом. Конечно, Гюнтер не потерпит грязнуль в доме…
– И сейчас их слышишь?
Она вздохнула.Кивнула.
– И о чем они говорят?
Сосредоточенная какая… губу покусывает. Взгляд же ее расплывается. И это тоже признак, но… чего? Худенькое тельце покачнулось, однако мне удалось удержать его. А потом губы девочки дрогнули и раздался такой хорошо знакомый голос.
– Она что-то подозревает.
Отец.Я давно не слышала его, но ошибиться не могла.
– Одних подозрений недостаточно…
…а это бабушка.
– А если она расскажет?
– Кому?
– Не знаю…
– Клятва еще действует, дорогой, - голос бабушки мягок и спокоен.
– И не стоит волноваться… мы решим эту проблему.
– Как?
Тишина.Такая долгая-долгая пауза, в которую я успеваю придумать себе тысячу и один вариант развития
– Ты ее любишь?
– Мама…
– Я спрашиваю, потому что мы оба прекрасно понимаем, выхода нет… это вопрос времени… сейчас или позже, и чем больше мы тянем,тем сложнее будет решиться.
Это дом.Конечно.Он вполне живой, он способен хранить чужие разговоры и не только их. А мне вот повезло послушать.
– А отец?
– Он с самого начала был против. Девочка, конечно, милая, но характера не хватает. Тебе стоило выбрать младшую… с другой стороны и она оказалась бесполезна. Выкидыш?
– К сожалению.
И вновь пауза.Девочка дышит ровно, но лицо ее будто стерли, на нем ни тени эмоций. А я вглядываюсь, будто пытаюсь найти что-то…
– Она готова пробовать вновь, но…
– Лучше найти кого-то помоложе, посвежее. У меня есть на примете кое-кто… я познакомлю вас позже. Когда минет срок траура. А ты пока постарайся быть полюбезней… подозрений не должно возникнуть. – И бабушка тихо добавила. – Ни у кого.
А моя визави дернулась и сползла на кровать.Я вздохнула.Вот так… может, и вправду стоит прикупить любовный роман? Или даже два? Говорят, в них сказка живет, а я… я так хочу поверить в сказку о большой и чистой любви.И вместо этого поднимаю ребенка.Несу.Я не знаю, где им отвели комнаты. Где-то на третьем этаже, где всегда селили слуг. Здесь прохладно и пахнет сыростью. А ещё шебуршат мыши. И тени чувствуют себя привольно. В нашем доме и прежде-то слуги не задерживались. Может…надо спросить у Рашьи, пусть подскажет кого…почему бы и нет?
Конечно, экстравагантно, зато дешево и за место свое держатся станут. Да…скрипнула дверь, отворяясь.
– Госпожа? – Рашья, на которой белая ночная рубаха смотрелась по меньшей мере нелепо, согнулась в поклоне.
– Она опять убежала, госпожа… не повторится… клянусь…
– Все хорошо, – я вошла в комнатушку.
Тесна.Но хватило места для кровати и для люльки, в которой дремал младенец. Я склонилась над колыбелью… и здесь тьмой веет. Обе ведьмы, стало быть…Я положила девочку на кровать и обернулась к женщине, что стояла, прижавшись к стене. Я чувствовала ее страх,и мне это не нравилось.
– Тебя здесь не обижают?
– Нет, госпожа.
– Быть может… что-то нужно? Одежда? Вещи?
– У нас все есть, госпожа…
И страх ее отступает. Точнее она сама преодолевает его.
– Мой муж, госпожа… он очень плохой человек… и у него много друзей… он не спустит оскорбления. И я… я боюсь, что… - полувздох. – Здесь место силы. Но есть люди, которые… которых учат разрушать места чужой силы. Я должна это сказать, госпожа.
– Говори, - разрешила я, укрывая мелкую одеялом.