Мертвец
Шрифт:
получилось, и он выдернул из штанов ремень, уткнул баторца рожей в мох, связал ему руки. Баторец молчал. Немой, что ли, попался?
Сейчас мы тебя, жабу, судить будем, — довольно промурлыкал Вырвиглаз. — По всей строгости.
За что?! — Значит, не немой.
За это! — Вырвиглаз ткнул пальцем себе в лицо.
Это ведь не я! Это старшаки, наверное...
Старшаки... — Вырвиглаз злобно сощурился. — Ты вот тоже через пару лет станешь...
Вырвиглаз задумался, а потом визгливо крикнул:
А
Я тебя на сто лет отучу меня по морде бить! — заорал Вырвиглаз. — На тысячу лет!
Скрипнул громко зубами.
Кто такие эти баторцы? — прошептал мне в ухо Упырь.
Санаторно-лесная школа. Для детей-сирот. Батор.
Лесная?
Лесная.
А почему батор?
А кто его знает...
А где баторцы учатся? В нашей школе? Какой любознательный попался Упырь.
Какая им школа, — усмехнулся я. — Они же туберкулёзники. Заразные многие — открытая форма. У них свои учителя, они в противогазах им преподают.
В противогазах?
В противогазах.
Что-то меня перекосило, я взял и прямо в лесу на тропинке рассказал Упырю сразу несколько наиболее популярных среди населения баек. Рассказал про мертвецкую в баторском подвале, про бродячий баторский тополь, про их столовую, про кролика само собой, про случай с бухгалтером Серембаевым. Упырь слушал.
А пока я рассказывал, Вырвиглаз придумывал экзекуцию, это по его роже читалось. Можно было просто отлупить этого попавшегося дурачка, но Вырвиглаз алкал (красивое слово!) большего, душа его беспокоилась. И Баторец поглядывал на него со страхом. И на нас со страхом.
Я рассказывал.
Не так! — вдруг остановил меня Вырвиглаз. — Что ты гонишь, жаба! Они Серембаеву не ногти вырвали! Они его постригли, а на голову углей насыпали!
И без всякого перехода:
Его надо посадить на муравейник!
И указал на баторца.
Пойдём домой лучше, — предложил я.
Ну, спереть одежду — куда ни шло, но в муравейник сажать... Не люблю перегибов.
Вы что, мне не друзья? — Вырвиглаз принялся раздуваться. — Я на вас понадеялся, а вы меня кидаете...
И что? Нам теперь по всему лесу муравейник разыскивать?
Упырь с интересом смотрел на баторца.
— Ну давайте хоть немного поищем! — стал упрашивать Вырвиглаз. — Ну немного!
Мы согласились.
Не знаю, что уж такое, но с муравейниками в лесу оказалась просто засада. Болтались туда, болтались сюда — ничего. Один раз, правда, Упырь крикнул, что он видит муравейник, но это был совсем не муравейник, это была чага.
Вырвиглаз злился и ругал матушку-природу, которая не позаботилась о том, чтобы разместить на нашем пути надлежащее количество муравейников и, напротив, раскидала под ногами несметное количество коряг и трухлявин. К тому же ему передвигаться в штанах без ремня было не очень удобно, приходилось поддерживать.
Упырь глядел на всё это с наивным блеском в глазах, в подобных забавах он явно раньше не участвовал. Жил себе где-нибудь в Лондоне, а теперь вот у нас. В лесу, в поисках муравейника, в который мы собираемся посадить несчастного туберкулёзника.
Контраст, однако. А чего он хотел?! Это тебе не Пикадилли, это Нечерноземье, край суровых мужчин и верных женщин.
Баторец безропотно таскался за нами. То ли с участью своей уже смирился, то ли привык в муравейники садиться. А скорее всего, здорово испугался просто. Лицо у него покраснело, вот-вот захнычет, даже жалко.
Муравейник нашли почти у дороги. Большой, небоскрёбный, наверное, год строили. Даже с мухомором на верхушке.
Красота! — обрадовался Вырвиглаз. — Жаба, вот он — твой трон!
И захихикал.
Не надо, — пронюнил баторец.
Так жалобно пронюнил, что даже самое суровое сердце, сердце Вырвиглаза, дрогнуло.
Да не ной ты, — сказал он, — чего, как жаба, в самом деле? Ну посидишь пять минут, ну покусают. Больно, но зато потом пороть будут — совсем не больно. Вас ведь в баторе по пятницам порют?
Не-ет... — Баторец совсем расклеился.
Ну всё равно полезно. Давай, чего тянуть, садись.
Вырвиглаз подобрал корявую палку, плюнул на неё и воткнул в самую макушку хвойной горы. Муравьи взбесились, всё как полагается. Забегали, засуетились.
Готово, — удовлетворённо сказал Вырвиглаз. — Давай, жаба, садись.
Не-е... — помотал головой баторец.
Как это нет? — Вырвиглаз забыл про штаны, они упали.
Я сам боюсь...
Тебя что, сажать прикажешь? — разнервничался Вырвиглаз.
Баторец дрожал. Наверное, от холода. Хотя было жарко.
Может, отпустим его? — робко предложил Упырь.
Что значит «отпустим»?! — заорал Вырвиглаз. — Они меня искалечили! Его надо в муравейник!
Со стороны военного городка пэвэошников послышался вой. Сирена.
Уже три! — возмутился Вырвиглаз. — А мы тут! Давай быстро!
Он сжал кулаки и шагнул к баторцу.
Но я не могу сам... — пронюнил тот.
Время пришло.
Ну давай, — я кивнул Упырю.
Что «давай»? — не понял тот.
Давай сажай его.
Баторец заскулил.
Да я сам его посажу... — влез было Вырвиглаз.
Нет, — я оттолкнул Вырвиглаза. — Это он должен. Пусть он посадит!
Я не хочу... — Упырь помотал головой.
Ты сам согласился, — напомнил я. — Ты же хочешь в нашу компанию? Это твоё испытание, это традиция. Так что давай.
Упырь поглядел на Вырвиглаза. Тот пожал плечами.
Я никогда не пробовал... — с сомнением сказал Упырь.
Мы дружно хихикнули.
Отпустите меня! — попросил баторец.