Мертвецы не танцуют
Шрифт:
Так и шагали.
Иногда между деревьями возникали уцелевшие дома, они выступали из-за стволов поросшими мхом громадами, на домах тоже поселились деревья, высовывались из окон, отчего сами дома казались уже не домами, а тоже деревьями. И, наверное, где-нибудь на верхних этажах можно было встретить и грибы, и каких-нибудь животных, которые приспособились к такой вот среде обитания, и свои водоемы, и, может быть, даже и свои ручьи.
Но чаще дома были уже разрушенные и обвалившиеся, не дома уже, а холмы, проросшие лесом, травой и кустами, продолговатые холмы – где дома падали набок, и круглые холмы, где они проседали вниз, крутые, пологие, кольцеобразные. Этих холмов встречалось довольно
Птицы, я их совсем не слышал. Там, где я вырос, леса выглядели совсем по-другому, в тех лесах птицы все время подавали признаки, то кукушка отсчитывает дни до смерти, то Дятел кору долбит, так и веселятся. А здесь тишина, только ветер гудит да мох болтается.
Интересно, а почему так случилось? Почему одни части города заросли непролазно густо, что в дичь и почву погрузились даже, а другие зеленкой очень мало затронуты? Вот у нас, ну, там, где я родился, в Рыбинске почти, там совсем по-Другому все, не так. Там если город, то нормальный, заросший, пусть и не подряд, но все равно, деревьев много и везде. А здесь некоторые улицы уже не улицы, во дворах вообще никакой проходимости, и вдруг все это разом заканчивается и начинаются кварталы, где вообще травинки не встретишь. И объяснить эту штуку никто не может. Петр считает, что это от подземных излучений, Доктор говорит про какие-то дефолианты, Япет полагает, что причина в реках – где вода совсем убежала в глубины, там ничего и не растет, а где она еще сохранилась у поверхности, там и зеленка, а точно никто не знает вовсе.
Дома стали попадаться реже, потом вообще закончились, и началось кладбище, самое настоящее. С крестами и надгробиями, торчащими в разные стороны.
Когда-то кладбища были другими. Без деревьев, могилы рядами и на каждой порядочный камень, плита тяжелая. Нет, предки были все-таки мудры – придавливали мрецов, чтобы те не лезли, наверное, и раньше случалось что-то такое. Недаром потом придумали мертвяков сжигать. Это правильно. И надежно. Или кол в горло.
– Никто никогда не ходит через кладбище, Дэв, – сказал Курок. – Это понятно. Ни один человек в здравом уме… Герой только ходит. Как ты думаешь, дубиной от труперов нормально отбиваться? В одной руке секира, в другой дубина, а? Пятки не треснут? Чесотка не замучает? Может, кривоходом? Через чур?
Но я не стал его слушать. Хотелось проверить. Ну, про себя. Захотелось вдруг. За него я не очень волновался – на кладбище полно деревьев, если что, залезет, астроном бестолковый.
Хотя астрономы, наверное, нужны. Хорошая профессия, общечеловеческая.
– Можешь и в обход, – сказал я. – Я тебя за руки не держу, встретимся там…
Я махнул в сторону запада. Курок обругал меня, но негромко, чтобы у меня желания не было его вразумлять.
Воздух на кладбище был влажен до липкости, пахло грибами и болотом, и еще чем-то, наверное мертвецами. Мрецов же не наблюдалось, может, повезло, кладбище старое, все уже сгнить успели, не бродят. А может, собрались где. Мрецы собираются, сбиваются в кучи. Соберутся и стоят. Молча, будто думают о чем-то, о своем, мертвеческом. В этом случае граната очень хороша, только кидать надо мастерски, с задержкой, тогда она взорвется прямо на подлете и порубит гораздо больше.
Курок притих и молчал, а потом и вовсе свалился в могилу. То ли цветочек какой увидел, то ли жука разноцветного, то ли Венера в облаках засветилась, дернул вправо, я только охнул, а он уже у могиле.
Хорошо хоть могила нормальная
Курок сразу принялся отряхиваться и плеваться, по своему обыкновению, Курок-плевунец какой-то.
В могиле были кости. Мослы, с остатками черного гнилого мяса, обгрызенного недавно – на костях виднелись следы клыков. Черепа. Они валялись вокруг, старательно раскушенные, с длинными неопрятными волосами и почерневшими зубами, лохмотья еще, видимо, остатки одежды.
– Это что… Они… Сами, что ли, раскопались? – шепотом спросил Курок
– Сами целиком раскапываются, а не по частям. Конечно, не сами. Их вырыли.
– Кто?!
– Кто-кто… – я присмотрелся к могиле. – Не знаю… Кролики, может…
– Кролики?!
– Ну да, мутанты. Кролик-убийца, слыхал? Следов-то нет…
Действительно, следов не было. Хотя земля пересохшая, на такой земле не очень хорошо отпечатки держатся.
– Зачем же их вырыли…
– Не видишь, что ли? Их сожрали.
Курок покривился.
– Я же говорил, – Курок вытянул секиру. – Вот, дохо-дились… Догеройствовались. Кролики-ролики… Я вот в детстве очень мечтал о коньках, а мне телескоп послался… А теперь могилы…
– Могилы как могилы, – пожал я плечами. – Раскопали, сожрали, все как обычно. Держись за мной.
Я перепрыгнул через могилу и двинулся дальше.
Метров через двадцать мы наткнулись уже на несколько могил. То есть ям. И костей, черепов и прочего добра вокруг валялось еще больше. Деревья почему-то росли плохо, получилась поляна, людоедская, зловещая. А хуже всего, что некоторые кости не просто валялись, бесхозно. Некоторые были собраны в холмики. Вот это мне больше всего и не понравилось. Не люблю такое. Когда людей жрут, а кости в холмы складывают. Гнев во мне от этого просыпается. Злость. Руки просят курка, сердце вражеской крови. Человек здесь хозяин, он должен властвовать и всем владеть, а получается, какие-то суслики распоганские, откапывают и жрут, и вроде как уже человеку здесь и не место.
Я поднял череп. Не знаю, захотелось. Большой, тяжелый. Желтый. И дырка толщиной с мизинец, прямо на затылке. Пристрелили. Видимо, контроль. Славное старое время. В зубах что-то блеснуло, я хотел посмотреть…
Бросил череп, двинулся дальше.
– За нами кто-то идет, – сообщил Курок.
Шли не только за, впереди тоже. И по бокам. Не мрецы, они никогда не выслеживают. Волкеры. Вряд ли, волкера я бы не услышал даже. Обычные псы. Год жаркий, собак много, жрать хотят. Их всегда много.
– Это мертвецы, – выдал Курок. – Они за пять километров чуют, мы мясом пахнем… Или эти… Псы послезавтра…
Точно, псы. Шагают громко, бестолковые, листва под ногами шуршит. Хорошо.
– Я от любой собаки убегу… – с сомнением сказал Курок – Если она, конечно, не мутант.
Я остановился, повернулся вправо и выстрелил. Прямо через мглу, на звук.
В дыму карабин прозвучал глухо, точно я через вату стрелял. Пуля пробила дым.
Визг.
Попал.
Конечно же.
– А если их стая? – спросил Курок.
– Стая. Собаки всегда стаями. В этом и беда.
Я перезаряжался. Мы остановились возле какого-то склепа, высеченного из черного камня, склеп походил на маленький домик под острой крышей, был украшен каменными цветочками, фигурами людей с невыразительными лицами.
– Зачем через кладбище пошли? – спросил Курок в сто первый раз. – Все знают, что через кладбища нельзя. Назло, что ли? А вдруг мы не герои? Тогда нас сожрут… Знаешь, мне кажется, мы сюда сунулись, чтобы показать свою несокрушимость. Ты знаешь, я ведь известный несокрушимец, меня мама по углям ходить обучала.