Мертвее не бывает
Шрифт:
Не подумайте, я не из тех фанатиков, что теряют голову от оружия. У меня всего два ствола: надежный миниатюрный револьвер и огромный автомат с вместительным магазином. Оба они достались мне от убитых мною парней. О ружьях и пистолетах я знаю достаточно, чтобы стрелять метко, держать их в исправности и заботиться о том, чтобы никогда и ни при каких условиях не проснуться под дулом одного из них. По правде сказать, ни револьвер, ни автомат никогда еще не видели солнечного света. Я не шучу. Я хочу сказать, что этот носитель даже в практике таких вампиров, как я, нечастый гость. Поэтому оружие мое спокойно лежит себе в сейфе, где ему самое место. Самое замечательное во всем этом то, что, когда убиваешь кого-то выстрелом из пистолета, никто никогда не станет
Заряжаю оружие и кладу в карман боеприпасы. Уже взбираюсь по секретной лестнице в верхнюю квартиру, когда вспоминаю о запасах крови в холодильнике. Я уже выпил одну пинту вчера, когда разобрался с зомби, и еще одну сегодня, чтобы восстановиться от ожогов. Обычно я придерживаюсь нормы — одна пинта в несколько дней. Этого достаточно для хорошего самочувствия и сытости. Однако сейчас я отправляюсь на охоту, так что добавка мне не повредит. Еще пинта — и меня точно ждет успех.
Открываю холодильник. Осталось одиннадцать пинт. Вообще я никогда не позволяю себе истощить свои запасы до критического минимума. Для меня нижний край — десять пинт. Если я сейчас выпью еще одну пинту, то в следующие день-два мне придется найти способ пополнить запасы. В этот момент мне вспомнились трое зомби, с которыми мне с трудом удалось расправиться прошлой ночью. Эта девица чуть не выцарапала мне ножом глаза. Так что я, не колеблясь, взял последнюю допустимую пинту. Открыл ее и залпом жадно выпил прямо здесь, посреди комнаты. Какое незабываемое ощущение. Ощущение, которое хочешь испытать снова и снова. Ощущение того, как ты оживаешь.
У заброшенного здания школы на Девятой улице припаркована патрульная машина. Полицейские забаррикадировали вход во двор и запечатали двери желтой лентой. Место преступления они уже несколько раз тщательно изучили и проработали, но здание останется опечатанным до тех пор, пока шумиха вокруг произошедшего не уляжется и не успокоятся всякие недоумки, вздумавшие устраивать вечеринки в Комнате Смерти — так они прозвали класс, где были совершены убийства.
Ну, так и есть. Несколько таких придурков стоят сейчас на противоположной улице и пялятся во все глаза на здание школы. Некоторые даже снимают его на мобильные телефоны.
Ясно одно: если бы Коалиция не нашла подростка, сейчас это место кишело бы копами и особо ретивыми репортерами. И тогда — черта с два я бы что-то смог сделать.
Я решил обойти здание с Десятой улицы. Черный вход уже несколько лет как заколочен. Поэтому ни копов, ни просто зевак здесь быть не должно. Трое каких-то подростков шумно удаляются к западу. Жду, пока они скроются из виду, в три шага разбегаюсь и подпрыгиваю футов на шесть. Мне удается уцепиться за оконный карниз, и я карабкаюсь выше, до окна с разбитым стеклом.
Менее чем за минуту достигаю окна, но в него не влезаю: оно забрано специальной сеткой от воров и бомжей. Еще несколько минут — и я уже поспешно пробегаю по крыше школы. Две пинты крови сделали меня поистине непобедимым. Вот уже добегаю до двери, ведущей с крыши в здание, и изучаю замок. Это старый, поржавевший замок, который сломать — минутное дело. Однако я все-таки лезу в карман за инструментами. Не успеваю и глазом моргнуть, как замок поддается искусной работе моих рук: я слышу щелчок с каждым поворотом шпильки. Замок со скрежетом открывается, и я прохожу внутрь. Темно, хоть глаз выколи. Поэтому я оставляю дверь чуть приоткрытой, чтобы огни ночного Нью-Йорка освещали мне путь. Зуб даю, мои зрачки, наверное, расширились до размера десятицентовика. Конечно, это тебе не при солнечном свете разгуливать, но я как-нибудь справлюсь.
Темный затхлый воздух кажется мне материальным, почти осязаемым, имеющим форму. Стены сплошь разрисованы граффити. Слышно, как где-то впереди меня в суматохе
Чувствую небольшой сквозняк: дверь, что я оставил открытой, вытягивает душный воздух из здания школы. Я прохожу еще немного и натыкаюсь на лестничную клетку. Спускаюсь три пролета и оказываюсь на первом этаже, тщательно принюхиваясь к струящемуся мимо меня воздуху. Одновременно мне удается вспомнить некоторые детали помещения еще с прошлой ночи. Я явственно чувствую запах разложения тел зомби и запах мочи Али Синга, а также чью-то кровь и мозги убитого парня. В то же время я хорошо различаю свой собственный запах, запах смерти, смешанный с ароматом мыла «Айвори», которое я использую для душа. Но сильнее всего я чувствую запахи копа, работавшего здесь недавно: пот, кофе, краска для снятия отпечатков пальцев, а также ни с чем не сравнимый запах репортеров. Фоном для всех этих ароматов служит сырой сладковатый запах гниющего здания.
Быстро нахожу класс, где были совершены убийства. Дверь не заперли на замок, однако ее украшает вездесущая желтая лента — символ трагедий и несчастных случаев современности. Я ее решительно рву и открываю дверь.
Обычно в таких делах помощники полиции специальным моющим порошком стараются превратить место убийства в стерильный больничный покой, однако сейчас, думаю, копы решили ничего не трогать, пока Али Синг не признается в содеянном, иначе как же его можно будет убедить в этом? Поэтому сейчас все еще осталось на своих местах.
Итак, что мы здесь видим: очерченные силуэты убитых, засохшая кровь и моча, рвота того несчастного, которому довелось обнаружить место бойни. Ах, да… и, конечно, следы высохших мозгов.
Подхватываю запахи зомби и начинаю медленно бродить по помещению, постепенно разделяя их на три доминирующих запаха. Мускусный аромат девицы, буйный запах подмышечного пота парня, которому я свернул шею, и запах какого-то средства для волос того малого, кому я ногой раздробил шейные позвонки. Теперь я имею более четкую картину запахов происшествия прошлой ночи, этих троих я уже знаю. Значит, не составит труда разобраться с запахами остальных и найти тот, которого здесь быть не должно.
Однако пока носитель остается для меня загадкой. Его точно здесь нет. Я не чувствую ароматов еще одного зомби. Даже ни единого намека.
Этот мускусный запах не дает мне покоя.
Почему именно мускус? Этот застоявшийся мускусный аромат с неким сексуальным подтекстом. Вот, значит, что зацепило мое обоняние вчера, когда меня неожиданно отвлек Синг. Кстати, зомби ведь не разделяются по половому признаку, верно? Черт, что-то я в этом сомневаюсь. Подхожу к тому месту, где лежит очерченное тело девицы, и глубоко вдыхаю витающие над ним ароматы.
Отфильтровываю остальные запахи и концентрируюсь лишь на одном. Девица была еще совсем молода, может, лет семнадцать-восемнадцать. И в этот расцвет человеческой жизни ее телом завладели бактерии. И сейчас явно чувствуется вонь от разложения плоти: бактерии поедали ее, пока она жила, а теперь другие бактерии пришли им на смену, чтобы завершить пиршество после смерти. Вместе с остальными запахами различаю также кисловатый запах декоративной черной косметики, украшавшей некогда ее веки, губы и ногти. Одуряющий запах компоста: мочевой пузырь и кишки, конечно же, не выдержали, когда я ударил девицу ножом в шею. Многочисленные запахи духов, пота, грибка. И в довершение всего этот мускусный запах. Кто-то определенно терся о нее, прикасался к ней. Кто-то поимел ее. Не сегодня, конечно, но недавно. Почти сразу после того, как ее заразили. Если честно, я и представить себе не могу психа, которому вздумалось переспать с этим существом, пытающимся схватить его голову и сожрать мозги. Этот ублюдок и представить себе не мог, что у него неожиданное свидание с бактериями, которыми кишело тело мертвой девицы.