Мертвые люди
Шрифт:
— Я осмотрюсь, — неспешно побрел меж домов, кричать не было смысла, если бы хотели, вышли бы еще на шум двигателя.
А если засада? Неприятно кольнула мысль. Поздно дергаться, уже не вырвемся. Завернулся за угол, прежде убедился, мать стоит возле машины под охраной кота.
— Ух ты ёх, — вырвалось непроизвольно из горла.
За гнилым забором стоял дед, борода клоком, на голове шапка ушанка задрыпанного вида и фуфайка, порванная в трех местах, причем давно. Я от удивления опустил топор, смотря на мертвяка, пытающегося добраться до моего мяса, руки тянет, ногти черные грязные. Стою спокойный, словно литр валерьянки выпил, разглядываю. Что за дьявольщина, чего такой спокойный? Я небрежно столкнул ушанку с лысой головы
— Пусто, — коротко ответил на немой вопрос.
Ситуация вырисовывалась хуже некуда, застрять в глухомани на неопределенный срок без еды (пару банок тушенки и макарон не в счет) и бензина, да еще с туманными перспективами. Но отчаиваться нельзя, надо отыгрывать невозмутимость и решимость, хотя играть не приходится, внутри какое-то неправильное спокойствие. Так, и что теперь делать? Идти искать машину, что тут думать. Хорошо, население в стране плотное, через километров десять-двадцать точно наткнешься на другую деревню. Эх, пора готовиться к ночлегу.
— Если проедем десяток километров, то въедем к следующей деревушке, — задумчиво сообщила мать, — дотянем?
— Не знаю. Ну, лучше проехать часть пути, чем идти весь, — принял я окончательное решение
Сели, я осторожно выехал на шоссе. Зря грешил на удачу, она все же подмигнула мне в виде стоящей на обочине старой проржавевшей "Ауди".
— Не вылезай, — с обочины к нам корявой походкой вышли двое мертвых, один в платье, другой в костюме. Идут синхронно, сразу не управлюсь, надо их разделить. Дождался, пока они подойдут к "Ауди", тот, что в костюме, уперся в капот, другой двинулся дальше, совсем тупые. Тот, что в костюме даже не пытается обойти препятствие, вот и славно, побудь там я скоро подойду, познакомлю с топором. Буднично зарубил женщину, тут же забыл, осторожно шагая подошел к мужику, тот перенаправил "целеуказатель", сдвинулся ко мне, морда — жуть, серая оплывшая кожа, глаза навыкат. Вот тебе подарочек, как и обещал. Позади послышались шаги, я дернулся. Мама. Хм, а внутри полный штиль, ни намека на эмоции, прям на зевоту тянет.
— Ты как?
— Нормально. Не нужно было выходить.
Она промолчала, мир точно поменялся, я укоряю мать, а не наоборот. Ключи оказались там, где им и положено, в зажигании. Хм, и чего это они вышли из машины, и суецидничали в канаве, дома, что ли, не так романтично. В такие сказки я не верю. Подошел к телам, м-да. Следы от пуль смог распознать почти сразу, вот что за мрази полезли, убивают даже не грабя, а только из-за удовольствия. Я присел на корточки, дабы получше рассмотреть трупы, блин, так ведь и не скажешь, когда умерли, день или неделю назад, разлагаться зомби не особо спешили. Так, срочно на проселочные дороги, нет у меня желания обзаводиться дополнительными дырками. Спешно перегрузил вещи, мать попросил постоять на стреме, вещи прежних хозяев выкинул, нам этого не надо. Старая немецкая машина неохотно заворчала и нехотя сделала одолжение, завелась. Воткнул скорость, с трудом тронулся. Братан нервно перешагивал, то ли машина не нравится, то ли трупы за окном, его фиг поймешь.
Не без труда выбрался на ту дорогу, по которой ехал к родителям, внутри какое-то безразличие ко всему. Странно это как-то.
— Ма, ты мне ничего в чай не подсыпала? — больше в шутку, чем всерьез спросил я.
— Тебе плохо?
— Нет. Просто зевота напала, и спокоен как слон на водопое.
— Давай я за руль.
— Не, ты не знаешь, куда ехать. Да все нормально со мной.
Дальнейший путь прошел под неровное тарахтение мотора, Братан валялся на переднем сидение, мать неотрывно смотрела в окно, не задавая вопросов, куда едем, и что нас там ждет. Не от безразличия, а от доверия, верит в меня как в отца. Вот такая у меня мать, добрая отзывчивая, но без малейших навыков лидерства, и как ей только удается учить злобных школолят.
Почти в полной темноте мы подъехали к блокпосту, я слегка беспокоился, а вдруг не пустят на ночь глядя. Остановил нас незнакомый мне мужик, в кожаной куртке и с небритой рожей. Без лишних вопросов поднял шлагбаум, недовольно спросил, что надо и куда едем. Я буркнул, мол, беженцы, он кивнул, сейчас все беженцы. Мы почти тронулись как горе-постовой опомнился, поинтересовался, нет ли укушенных. Разгильдяйство, одним словом. Я подрулил к зданию "правления", на ступеньках толпилось несколько мужиков. Тяжело выдохнул, вылез из транспортного средства, только тогда на меня обратили внимание.
— Здрасти!
— Здрасти! Здрасти! — эхом повторил ближайший ко мне мужик, с грубыми чертами лица, и глубокими морщинами возле глаз.
— Где тут с начальством можно поговорить?
— С какой целью интересуешься?
— На предмет поселиться у вас.
— Это как? — при этом он громко шмыгнул носом и откашлялся, не дожидаясь моего разъяснения, сказал, — ладно, пошли что ли.
Мать, по-видимому, услышала разговор, вылезла из машины, и спокойно пошла следом, так, словно она тут лет так двадцать отработала, а эти трутни только и знают, что баклуши бить. В холле пахло сыростью и каким-то раствором, гнетущий запах, захотелось как можно быстрее покинуть помещение. Миновали две двери, обитые дерматином, завернули направо и по узкой лестнице поднялись наверх.
— О, Лиза, где Главный? — спросил провожатый спешащую куда-то женщину.
— А, — она подняла красный от недосыпа глаза, — Виктор Андреевич сейчас занят. А в чем вопрос? — она скользнула по нам взглядом, не пытаясь запомнить лица.
— Да вот люди на ПМЖ к нам, — он мотнул головой в нашу сторону.
— А-а-а. Тогда со Славиком можно поговорить. Пойдемте, проведу.
— Спасибо, — уверенным голосом поблагодарила мать.
Завели нас в один из кабинетов, находившихся в длинном коридоре, помещение маленькое, стол, два стула. Шкаф, битком забитый бумажными папками, занавески, похоже, еще с Советских времен, как-то отвык от них, во всех офисах жалюзи, а тут занавески. За столом сидел скорей парень, чем мужик, на вид лет под двадцать пять, нос прямой, щеки впалые, подбородок заостренный, квадратные очки в тонкой оправе держал в руках.
— Здрасти! — блин, что же так спать хочется, веки словно чугуном залиты.
— Здрасти! — механическим голосом ответил он, мы, не дожидаясь приглашения, присели, лицо не скривил, значит не против, — чем могу?
— Мы… — я замялся, подбирая слова, — беженцы, хотим тут у вас поселиться.
Чувствовал я себя неуютно, и непривычно, а мать, как назло, молчит, отдав бразды правления мне.
— Охо-хо, — пальцами пробарабанив по столу, выдохнул парень, — даже не знаю, что и сказать.
Мы что, первые такие? Или все забито? Как же паскудно быть голозадым просителем в ожидании милости.
— Мы же не нахлебничать. Нам бы крышу над головой, а там… — что там я не сказал, потому что не знал сам, что будет там. Может, навсегда останемся, а может и уйдем, если придумаем куда
— Выгнать-то мы вас не выгоним, не звери же. Пф-ф-ф, — еще один тяжелый выдох, — давайте так. Сейчас я тут поспрашиваю, что и как можно устроить. Потом, — он глянул на мать, — пол денька на акклиматизацию и к нам, объясните, кто вы и что можете. И вообще пообщаемся.