Мертвые мухи зла
Шрифт:
Они встретили спокойно, с улыбочками:
– Как добрался? Как Москва? А мы вот прямо отсюда - в Пермь. Отходим. Белые будут завтра же здесь.
Спросил:
– Купчишка этот... Я его сейчас встретил. А?
Не смутились.
– Всякое бывает...
– философски протянул Лукоянов.
– Вот еще?
– удивилась Зоя.
– Тебе показалось. Того не может статься...
Последнюю фразу она пропела высоким противным голосом.
Понял: ничего не скажут. И еще понял: акция, как они это называют, была. Следы запутаны. И прав Юровский: мир ничего и
– Юровский приказал тебе передать, - начал Лукоянов металлическим голосом, - ты - остаешься в городе. Завтра же явишься как вполне раскаявшийся чекист, а ныне - ярый враг советвласти, признаешься во всем и заплачешь, размазывая слезы по щекам...
– Тебя не шлепнут, не бойся, - вступила Зоя.
– Им ты очень даже понадобишься. Они немедленно начнут расследование исчезновения царской семьи, и ты им поведаешь обо всем - безо всяких исключений и совершенно честно. Не утаивая ни-че-го!
Да-а... Умельцы.
– А вы не хотите...
– улыбнулся. Чего там, теперь все равно...
– Не можем, - Лукоянов развел руками.
– Нам не поверят-с. А тебе - за милую душу!
– Значит, я должен этой вашей "правдой" запудрить мозги точно так же, как и у меня они запудрены?
– Легче будет врать, - сказал Лукоянов.
– Я всегда говорила, - прошептала Зоя, - что среди нас всех - ты самый-самый умный, Сережечка... А жаль. Что не сладилось. У нас с тобой. А ты жалеешь?
Он знал, о чем жалеет. Но им этого сказать нельзя.
Сибирцы и чехословаки входили в город поутру, с оркестром, играли что-то славянское, но не русское. Жидкой цепочкой стояли по обе стороны Главного недобитки с цветочками, жидкое "ура" висело в грязном воздухе. Зрелище...
Спросил у офицера:
– А контрразведка где?
Офицер заморгал, потом на чистом русском объяснил:
– Называется "Военный контроль". Мы - армия освободительница. Нам старые приметы - ни к чему-с...
Нашел быстро, ведь от добра - добро никто не ищет: отделение этого самого "контроля" заняло "Американскую". Солдат у входа объяснил:
– Начальствует здесь надворный советник Кирста, Александр Федорович, так и обращайтесь, он любит.
В кабинете Лукоянова сразу же выделил среди шестерых присутствующих его, Кирсту. Говорил тот быстро, начальственно, остальные почтительно слушали.
– Вам что-с?
– повернул голову. Глаза острые, взгляд сверлящий. Играет роль. Ладно...
Объяснил: кто, что, откуда и зачем. Они слушали с открытыми ртами и широко раскрытыми глазами. Слова Ильюхина поразили.
– Так-с...
– Кирста сложил руки на груди.
– А почему-с, собственно, я, мы все, должны вам верить? А?
Протянул мандат. У Кирсты отвисла челюсть.
– Его надо, его надо... Его надо немедленно арестовать?
– не то спросил, не то потребовал кто-то из чиновников. От волнения у него потекло из носа.
– Нет-с!
– Кирста завел руки за спину.
– Никаких арестов! Меня вот тоже - князь Голицын, главнокомандующий, сдуру, сдуру арестовал! И отпустил! И назначил! Кто-то донес, что
– Обвел присутствующих торжествующим взглядом. Допустим, сказал я князю. Но - во-первых - кто их не ворует? Кто? А во-вторых - где доказательства? И князь - внял. Вы, собственно, с чем пришли-с?
– Я, собственно, с останками царской семьи пришел. Или, может, они и живы? Я участвовал. Во многом. И все, что видел и слышал, - не утаю. Когда вы узнаете подробности, - вы убедитесь, что я не сумасшедший. И что я раскаялся. Во всем. И совершенно искренне...
"Вам я помогу...
– думал.
– Помогу по правде. Но прежде всего - я помогу себе самому. Я должен найти истину. Если только... Если только мое раскаяние не входит в планы Яши-Зои-Яши и всех остальных зверей... Посмотрим. В конце концов - от земли быша и в землю отыдеши. Рано или поздно. А может, повезет?"
И с удовольствием вгляделся в их растерянные лица.
Кирста заговорил о явлении цареубийства на русской национальной почве. Сотрудники "Военного контроля", и Ильюхин - в том числе, почтительно внимали.
– Русским присуще убивать своих государей в гораздо большей степени, нежели тем же британцам!
– вещал с искренним пафосом.
– В Англии убивали по закону, и всё было абсолютно ясно! Кто, когда, где и чем! А возьмите, к примеру, царевича Дмитрия? Тьма. Одни легенды... А кто убил императора Павла I? Каша... А Александра II? И здесь мы верим тому, что сообщает преступник. Но ведь слова должны подтверждаться вещественными доказательствами, показаниями других лиц. Но в данном трагическом случае я не сомневаюсь: мы найдем пули, которыми убивали. Место, которое послужило эшафотом. Мы установим лиц, совершивших сие страшное преступление. Но вот главного доказательства - убиенных, их тел - мы не найдем... А раз нет тел - не было и преступления. Я прав, Ильюхин?
– Да. Насколько я понимаю замысел Москвы и Екатеринбурга, - все совершено так, чтобы тела убиенных никто и никогда не обнаружил. А слухи, сплетни и отдельные факты слились в песню: их никто не убил. Они живы. Вот в чем дело...
Всё, о чем сказал сейчас, зрело постепенно, складывалось из разрозненных и туманных предположений. И вот, вылилось...
Кирста смотрел сочувственно, присутствующие - бывшие служащие судебной системы и полиции, не скрывали - кто презрительного, а кто и восхищенного недоумения. "Вот, поди ж ты... От сохи, а как проникновенно мыслит", читалось на их лицах.
– Все свободны, - возвестил Кирста.
– Прошу работать в городе и окрестностях. Ценна любая информация, пусть и самая недостоверная! Вас, Ильюхин, я попрошу остаться...
Когда все разошлись, сказал твердо:
– Мы с вами проверим всё, абсолютно всё, что будет на слуху или попадет в поле зрения. Сейчас мы отправляемся в дом инженера Ипатьева...
Ильюхин отметил, что в "Военном контроле" предпочитают называть ДОН "домом Ипатьева". А Уралсовет - "этим сборищем". "Так им, наверное, легче..." - подумал.