Мертвый час киборга
Шрифт:
Рука об руку, почти соприкасаясь друг с другом коленями, они обменивались долгими взглядами и беспрестанно улыбались, готовые всю предстоящую ночь хихикать и трещать без умолку о своих делах, воспоминаниях и впечатлениях… Но Георг врубил громкую музыку, так что разговор, ограничившись парой фраз, затух.
Что ж, у мужчин свое представление о жизненных вехах.
Женщины непроизвольно затихли под децибелами, все реже оборачиваясь друг к другу. Глаза стали смыкаться. Машка не выдержала первая и, прильнув к укрытому мягкой шалью плечу подруги, уснула.
Альбине спать хотелось безумно, но отключиться безмятежно, как Маша, она не могла. Как будто зудело что-то в мозгу, а сонные глаза не съезжали с затылка впереди.
Френд вызывал восхищение. Он без проблем преодолевал сонливость и на раз концентрировался. Это Аля заметила ещё раньше. Такому водиле не грех довериться. Тверд. Собран. Трезв. Решительно отрубил сюси-мюси… Это по-мужски. Оправдано. Дорога ожидается не из легких – по горному серпантину среди ночи.
Да он просто милашка!.. Как ни верти, чтоб она делала, если б не он?
И он любит ее…
А она?..
Она присматривается. Все еще. Но честно ли это по отношению к безоглядно отдавшему свое сердце мужчине?!
Задалась вопросом – и наплыли смешанные чувства. Смесь из благодарности, долга и подспудного сомнения в явленной жертвенности. Коктейль, вполне подходящий для впрыска в кровь дозы адреналина. Он-то и не давал расслабиться. Как никак третий раз за сутки… Второй раз – когда в толпе встречающих Георг вытирал пот со лба. А первый – ещё в такси, когда они добирались до Мерса, оставленного на стоянке.
Георг рассказывал тогда водителю об убийстве сына. Убийстве самого дорого, что было в жизни… – и с теми же душераздирающими подробностями, которые памятной ночью вызвали у нее, Али, неукротимые рыдания. «…Кровь на шесть метров хлестала…»
Машина резко вильнула, и чтобы не докучать водителю излишними вопросами, Альбина включила навигатор на бесшумном режиме.
Альбина из последних сил концентрировала в себе крохи бодрости, определяя местоположение. Из пограничного сознания вынырнула мысль:
«Че я напрягаюсь-то? – И Аля сама же себе ответила: – Из-за моего эксперимента не должна пострадать Маша – вот чего». «Хм, – тут же съехидничал внутренний редактор. – Итак, отношения с Георгом ты считаешь экспериментом. Будем знать».
Путь изобиловал резкими виражами и кренами. Зеленоватый свет фар вырывал из темноты два-три метра видимости, что тотчас плющили колеса. Стремительно нарастало и ослабевало гудение, ослеплял, мигал и пропадал свет со встречной полосы. Пролетая метеорами, ночные гонщики друг за другом поглощались мраком.
Похолодало. На просьбу Али подать куртку с переднего сиденья Георг не отозвался. Он сосредоточенно всматривался вперед. По каким приметам можно двигаться в этой полутьме, на мизер освещенной фарами, для спутницы было загадкой.
И снова благодарное: «Что б я без него делала?»
Рулить она умела. Но Серёга не успел научить до конца… и теперь ее учителя больше нет.
Суровый голос разума возвратил к действительности: «Да ничего особенного, перекантовались бы в аэропорту на скамейках, а утром – на старт, внимание, марш».
Изнеженный и прагматичный, другой голос искушал: «Куда удобнее то же самое, сидя под крылышком надежного человека».
Несомненно, Георг – ее выигрышный билет!
Притормозив через час у заправочной станции, он вышел и вернулся с бокалом дымящегося кофе. Ей не предложил: посчитал, что спит. Она тайком любовалась сексапильной фигурой в отблесках огней, почему-то зажмурившись при его посадке.
Мотор загудел – и стрелка навигатора перемахнула на север.
Хм…Они ехали в противоположном от дома направлении!
Вот незадачка… Новый букет адреналина готовился к впрыску.
Что это?.. Ночной промах?.. Сброс эмоций? Заметил, что она следит за маршрутом – и ей в пику?
Ни то, ни другое не исключалось. Ошибка в период ночного бодрствования вполне вероятна. И эмоциональный негатив возможен. Слишком долго ждали Машу в аэропорту… Неудачные реплики – туда же. Её или Маши – без разницы. Всё могло отразиться.
Но вот автомобиль развернулся по направлению к дому. Ненужный, по сути, вираж.
Но почему?..
«Потому что Георг – это и есть вираж!» – ответил «внутренний редактор».
Качнуло так, что голова коснулась переднего сиденья, а навигатор выбило из рук.
Аля глянула вперед и не увидела впереди ни клочка асфальта. Легкая пыль в зеленовато-желтом свете медленно опускалась и исчезала… Мерс стоял на краю пропасти.
«Насилие звуком из динамиков могло быть жестом!.. Игнор – тоже!..» – всполошился «редактор».
Сквозь приспущенные ресницы Аля видит: Георг снимает руки с руля и медленно, как в замедленной киносъемке, поворачивается к ней…
Она, обхватив Машины плечи и затаив дыхание, снова не зная зачем, закрывает глаза.
Ревет мотор – Аля сплющивает веки сильней. Но, когда чувствует, что Мерс подал назад, наконец расслабляется.
…Глубокой ночью они попадают на нужную дорогу и оказываются в приморском селении, по крыши упакованном в лес.
Под светом луны Аля выгружает вещи из салона.
– Сумку я поставила у капота, – говорит она.
– А куда поставить Машу? – спрашивает Георг.
Он склоняется над спящей гостьей.