Мертвый ключ
Шрифт:
— Прошу прощения. Некоторые наши постояльцы… — Симпатичная женщина за стойкой просто махнула в сторону лифта, не в силах подобрать слов. — Вообще-то, я не должна этого делать, но уже поздно. Номер за тридцать пять долларов. Сойдет? — Женщина подмигнула Беатрис и протянула ключ.
— Ах, господи, спасибо огромное. — Охваченная неимоверным облегчением, девушка сжала в ладони ключ. — Вы даже не представляете, что это значит для меня.
Опустив голову, Беатрис бросилась к лифту и, поднявшись на третий этаж, добежала по коридору до номера, где тут же заперлась на замок и прижалась лбом к двери. Просторностью эконом-номер не уступал только кладовке. Из окна открывался живописный вид на мусорный
Глаза Беатрис неожиданно наполнились влагой. Она неистово заморгала, но слезы и не думали останавливаться. Слишком много ночей пролежала она на холодном и жестком полу, переполняемая страхом и одиночеством. В конце концов девушка уступила чувствам и дала волю рыданиям. Она оплакивала тетушку, преданную мужчиной, которого любила. Оплакивала Макс и ее потерянную дочку. Оплакивала Тони и его измученный угрюмый вид. Но более всего Беатрис оплакивала себя. Она искала новый дом и новую жизнь и практически обрела их. Практически обрела свое счастье, и вдруг все пошло прахом.
Она рыдала до тех пор, пока не почувствовала себя выжатой досуха, а в голове не воцарилась блаженная пустота. Ей казалось, что следующие несколько часов она лишь бездумно следила из-под распухших век, как пляшут на потолке длинные тени от колышущихся занавесок. Ее волосы, кожа, кости — все в ней истончилось от изматывающего напряжения бесконечной игры в прятки и поисков ответов на непостижимые вопросы. Наконец-то, пускай всего лишь и на одну ночь, она очутилась в безопасном месте, где ее невозможно отыскать. Женщине за стойкой она назвалась именем матери. В какой-то миг Беатрис почувствовала невыразимое желание никогда не покидать гостиничный номер, спрятаться здесь на веки вечные. Но затем она лишь улыбнулась своей безумной идее. Беатрис потянулась и уселась на кровати. Она во что бы то ни стало покинет город, пришло к ней решение. Найдет Макс, вернет ей ключ — и тогда обязательно уедет отсюда.
Но ведь тогда придется оставить умирающую тетушку! При мысли о Дорис, похороненной без прощания, без оплакивания, у Беатрис заныло сердце. Ведь, кроме нее, у тети никого и нет. До появления Беатрис в ее жизни только и были что закусочная да воспоминания о Билле. Ну еще еженедельные походы в хранилище банка, чтобы прятать чаевые в ячейке 547.
Девушка поискала глазами сумку. Из контейнера она взяла лишь одну вещь, на ее взгляд, совершенно там неуместную. Беатрис достала ее и снова принялась рассматривать. Это была объемистая тетрадь, наподобие бухгалтерской книги. Тогда, в затянутой бархатом банковской кабинке, она попыталась вникнуть в ее содержимое, но быстро сдалась и спрятала находку в сумку. Беатрис откинула кожаную обложку и принялась изучать первую страницу.
Она представляла собой список из дат, непонятных символов и чисел. Первой датой значилось пятое сентября 1962 года, рядом с ней стояло два числа: 545 и 10000. Беатрис пробежала глазами по рядам цифр. Даты следовали в порядке возрастания. Поначалу, в 1962, 1963 и затем 1964 году, записи носили случайный и редкий характер. На следующей странице внимание девушки привлекло кое-что новенькое: пометка «15 бриллиантов». Появлялись и иные предметы — «золотое ожерелье, часы от „Тиффани“, бриллиантовое кольцо». Беатрис принялась пролистывать страницы в надежде отыскать на них какое-то объяснение загадочной тетради. Она заметила, что по прошествии некоторого времени записи стали появляться гораздо чаще.
Наконец ей попалось нечто еще более странное — выведенные на полях красными чернилами и явно другой рукой короткие пометки и звездочка. Надпись гласила: «Ронда Уитмор!» Имя показалось девушке знакомым. Напротив него стояла дата: двадцать второе мая 1974 года, и тогда Беатрис вспомнила, где же она его слышала. Именно так звали старушку, пожаловавшуюся на банк из-за потери депозитной ячейки. И Макс требовала, чтобы Тони занялся расследованием этого случая. Через несколько дней после стычки с Биллом Томпсоном несчастную старушку насмерть сбила машина. Девушка вновь перечитала строчку:
22.05.74, 855, 50000 (о)
По словам детектива, миссис Уитмор лишилась пятидесяти тысяч долларов в облигациях.
Беатрис захлопнула тетрадь, швырнула ее на кровать и в ужасе прикрыла рот руками. Только что она изучала полную ведомость ограблений банковских ячеек. Тетрадь принадлежала преступнику — Биллу Томпсону.
Макс говорила Тони, будто обнаружила новую улику, «неоспоримое доказательство». Наверняка она и имела в виду этот журнал. Ни много ни мало, ей удалось найти тетрадь с подробным описанием расхищения ячеек. Беатрис снова взглянула на замечание красными чернилами на полях. Почерк очень походил на максовский — она насмотрелась на него достаточно, переписывая ее рукописные заметки. По-видимому, Макс каким-то образом выкрала журнал у Билла, а потом подложила его в ячейку Дорис. «Но зачем?» Ведь это было рискованно. А если бы Билл стал там искать? Он же знал Дорис.
Ответил ей голос Макс: «С Дорис было по-другому. У нее имелся ключ».
У Билла не было ключа от ячейки 547. И Макс попросила Тони вернуть этот ключ Беатрис. Что могло означать лишь одно: подруга хотела, чтобы она нашла этот журнал.
Девушка мерила шагами комнатку, пытаясь во всем разобраться. Макс передала ей все изобличающие улики. И еще тот ключ без всяких отметок. Почему подруга доверилась ей, а не собственному брату? Уж Тони-то живо сообразил бы, как поступить со всем этим компроматом. Но Макс только и велела, что надежно спрятать ключ. И обещала отыскать ее, когда все закончится. Вот только никогда это не закончится. Тони именно так и дал понять. Макс никогда не поверят, как и не допустят проведения обысков в банке. Ситуация складывалась совершенно безвыходная.
Беатрис рухнула на кровать и уставилась на закрытую тетрадь.
Следующим утром от глубокого сна Беатрис пробудили лучи солнца. Беспокойные ночевки в здании даром не прошли, и голову от подушки ей удалось оторвать с превеликим трудом. Девушка поморгала на слепящее солнце и резко села. Она опаздывала на работу. Одежда после сна измялась, кроме того, у нее не имелось с собой даже такой мелочи, как зубная щетка. Беатрис бросилась в ванную хотя бы прополоскать рот и пригладить волосы. Видок у нее был, словно она ночевала под мостом, но ничего, сойдет, махнула она рукой. Выбегая из номера в незастегнутом пальто, она вовремя вспомнила, что позабыла под подушкой изобличающий журнал. Вернулась, сунула его в сумку и помчалась в морозное утро.
До Рождества оставалось одиннадцать дней. Улицы уже пестрели зелеными и красными гирляндами, а тротуары заполнились улыбающимися и оживленно болтающими людьми, в предпраздничном настроении направляющимися на работу. Беатрис приходилось их обгонять, прокладывая путь по грязному снегу. Когда она в конце концов добралась до Евклид-авеню, 1010, опоздание уже составляло двадцать минут. Она поспешила к лифтам, проклиная все часы на свете. Ей совершенно не хотелось привлекать к себе внимание в контрольно-ревизионном отделе — во всяком случае, до тех пор пока она не удерет отсюда.