Мертвый кортеж
Шрифт:
И тут меня осенило.
Я отчетливо вспомнил тот июнь. Каждый день просиживал я штаны на излюбленном мостике, готовясь к последнему экзамену у Ромидаля. Повторял различные правила декламировал заклятья. И среди них конечно же, был достопамятный стих призыва, который я, по-видимому, однажды забыл компенсировать отзывающим заклятьем…
Тогда я и помыслить не мог, что моя невинная зубрежка вернет к жизни отчаявшегося циркового гимнаста.
Однако теперь все наконец-то встало на свои места. Заслышав мои шаги, Том решился нырнуть и захлебнулся, однако прочитанный мной стих тут же вернул его к жизни. Это могло объяснить, почему разум циркача остался цел и практически невредим. Ну а вода, проводящая магический ток куда лучше любого металла, послужила заменой моему привычному ободку, позволив душе Тома вернуться в тело, не успевшее еще толком остыть.
Все эти мысли промелькнули в моей голове буквально за секунду. А Кастор
— Потом я долго и безуспешно пытался отправиться на тот свет. Перепробовал все — и вешался, и вены себе резал, и с крыши прыгал, но ничего не помогало. Я по-прежнему был жив, хотя и чувствовал, что жизнь эта — иная. Мне не хотелось ни есть, ни пить. Поначалу я думал, что тому виной — апатия, связанная со смертью Клары, но через несколько дней стало ясно, что мой организм попросту не нуждается в пище. Разозленный своей неожиданной живучестью, я вернулся в город и долго слонялся по подворотням, нарочно ища неприятностей, но очередная потасовка не приносила желанного избавления. Однажды какой-то косоглазый бандит пырнул меня ножом в сердце и, увидев, что я, как ни в чем не бывало, продолжаю махать кулаками, испуганно заголосил о происках некромантов. Тогда-то меня и осенило: что, если в моем воскрешении действительно замешан маг смерти? Что, если я — уже не человек, а зомби? По крайней мере, это могло объяснить, почему я до сих пор жив. Решив во всем разобраться, я проник в городские архивы и нашел там всего одно имя «Остин Хардман». Согласно записям, это был единственный прирожденный некромант Бокстона за последние тридцать лет. Хардман получил свое предназначение в тысяча девятьсот десятом — в тот самый год, когда неизвестные силы вернули мою душу из Покоя.
В тот самый год, когда Шар определил для меня судьбу детектива, отметил я про себя.
— Решив, что он-то мне и нужен, — сказал Том, — я отправился в резервацию некромантов, дабы поговорить с Хардманом по душам. Транспорта и денег у меня не было, и потому я, недолго думая, отправился в путь пешком. Благо в еде и воде я не нуждался, да и усталости, как выяснилось, не испытывал.
Я представил себе, как Том бредет вдоль дороги в направлении Дикого Края. Как пробирается через снега, утопает в сугробах и прячется в лесах от зверья и разбойников. Насколько же велико в нем было желание умереть, если он потащился за смертью на самый север континента?..
— Идти пришлось долго. Я не считал дни и ночи: после моего воскрешения время для меня потеряло всякий смысл. День за днем шагал я вперед, пока наконец не достиг своей цели. Передо мной был поселок некромантов — несколько десятков бревенчатых изб в окружении вековых елей. Найти жилище Хардмана оказалось довольно легко: он жил на самой окраине, один, в покосившемся доме с закрытыми ставнями. Как я выяснил позже, среди некромантов Остин был изгоем, этакой белой вороной. Обитавшие в поселке маги долго и упорно пытались обучить новичка основам магии смерти, однако в итоге махнули рукой: чародейский потенциал Хардмана оказался до смешного ничтожным. Никто не понимал, как Шар мог наречь этого парня прирожденным некромантом, но писать о досадной ошибке в столицу жители поселка не решались — боялись, что их сочтут протестантами и отправят на виселицу. А Остин тем временем, несмотря на бесконечные неудачи, упрямо штудировал различные фолианты и гримуары в надежде, что однажды ему все-таки удастся постичь некромантское искусство… но все было тщетно. Таланта мага смерти в нем имелось не больше, чем в самом обыкновенном булыжнике.
В душу мою начинали закрадываться смутные сомнения. Я вспомнил свой первый курс, комнату в общежитии академии, гору учебников вокруг и мое отчаяние в преддверии первых экзаменов. Учеба, что греха таить, давалась не так просто, как хотелось бы. История Хардмана напомнила мне мою собственную, пусть моя и не была такой печальной.
— Я сначала конечно же не поверил ему, решил, что Остин врет. Но множественные попытки меня упокоить, которые он предпринял, так ни к чему и не привели. Хардман читал заклятье снова и снова, но ничего не изменялось. И тогда мы оба задумались — если не Остин вернул меня в мир живых, то кто? Кто он, этот таинственный чародей, пришедший на берег реки в злополучный июньский полдень? И тогда Хардмана осенило. Он предположил, что проклятый Шар по ошибке отдал его судьбу прирожденному некроманту и, тем самым, невольно обрек Остина на прозябание в Диком Краю. Конечно, верилось в это с трудом, но я не мог отрицать очевидного: любые попытки Хардмана совладать с темным волшебством ничем не заканчивались. При этом парень обладал крайне острым умом, отличался прилежанием и усидчивостью, а значит, вполне мог сгодиться для иной, никак не связанной с магией работы. Но клеймо-то у него было некромантское!.. Чтобы найти способ проверить свою теорию, Хардману потребовалась дня три, не больше. Из-за магического браслета, который ограничивал
Том прервался на пару секунд — видимо, вспоминал какие-то важные детали, — а потом заговорил вновь:
— Вернувшись в Дикий Край спустя два с лишним года, я с удивлением обнаружил, что Хардман все-таки извлек небольшой толк из постоянных своих упражнений: теперь с помощью нехитрых заклятий он мог мысленным приказом перемещать иголки и нитки. Конечно, это нельзя было сравнить с умениями прирожденных некромантов, но Остин пообещал мне, что обязательно найдет достойное применение даже этим пустяковым трюкам. Получив результаты моей разведки, он, однако, на время забыл о магии и полностью сосредоточился на нашем деле. Через несколько дней скрупулезных исследований Хардман назвал мне шесть имен и велел уделить этим господам самое пристальное внимание. Остин не сомневался, что один из них и есть тот самый некромант, чье место он по нелепой случайности занял. И среди этих шести имен, Гиллиган, было твое.
Я вздрогнул. С середины повествования, когда зашла речь о возможной ошибке Шара, я начал подозревать, что моя фамилия рано или поздно всплывет. Неделю назад я бы счел подобные заявления чушью и ересью, происками вездесущих протестантов, которых хлебом не корми — дай осудить работу старинного артефакта, но за последние дни вера моя поугасла, и потому Кастор лишь подтвердил опасения, давно терзавшие душу.
— И, разумеется, в конечном итоге ты вышел на меня? — хрипло спросил я.
— Да. И, если бы не обещание, данное мной Хардману, клянусь, я бы прикончил тебя сразу же, едва вычислил!.. В общем, когда я снова приехал в поселок и сказал, что выкрал руку твоего дружка Кротовски, Остин просто расцвел. К тому времени он уже управлялся с нитями, точно Кельмет Природный — с выводком змей. Зрелище было поистине завораживающее. Нити сновали по дому, то скрываясь из вида, то выползая из щелей по первому зову хозяина. Складывалось впечатление, что Хардман умудрился наделить их частицей сознания, — до того живыми они казались. Изучив газеты и книги, по его просьбе украденные мной из столичной библиотеки, Хардман составил план, который мне надлежало воплотить в жизнь.
— Ты можешь озвучить пункты этого плана? — попросил я.
— Первым делом — прихлопнуть гоблина-цветочника, дабы выгнать его сородичей из уютных нор, и спрятаться на заброшенной шхуне в нескольких милях от берега, чтобы сбить полицию со следа. Затем отправить на тот свет Кайла Мейси, обставив все так, чтобы люди решили, будто это — гоблинская месть. — Том перечислял своих жертв так непринужденно, словно речь шла о комарах или мухах. Видимо, утратив возможность умереть, гимнаст перестал ценить не только свою жизнь, но и чужие. — После этого я должен был убить еще кого-нибудь в центре. Наплевать кого, главное — оставить на месте преступления отпечатки Кротовски. Громкое убийство должно было привлечь внимание горожан к делу двухлетней давности и скомпрометировать тебя. Затем я сжег похищенную руку, чтобы Кротовски не смог призвать ее обратно, и стал ждать дальнейших инструкций.
— То есть, ты хочешь сказать, что Гейл Шуйц не был вашей целью? — удивился я.
— Нет, не был, — покачал головой Кастор. — Но невольно ею стал, когда выкрал артефакт, предназначенный для Моукера.
— Так этот артефакт — тоже ваших рук дело?
— Затея Хардмана, — отрывисто кивнул Том. — Я даже не представляю, как эта штуковина выглядит. Знаю лишь, что она должна была попасть в руки Моукера.
— Но ему она, по-видимому, так и не досталась?
— Похоже, что нет. Я хотел найти артефакт и все-таки подкинуть его Моукеру, но во время последнего нашего телефонного разговора Остин убедил меня, что необходимость в этом отпала. Сказал, что вроде как установил, где находится посылка, и нынешний владелец его вполне устраивает. Ну а потом ты попал за решетку, и я решил действовать, пока тебя не вывезли за пределы Бокстона. Хардман просил повременить, но я слишком боялся не успеть. Так мы с тобой очутились здесь.
— Выходит, Остин не знает, что ты выкрал меня из тюрьмы?
— Нет. По плану после убийства в центре я должен был встретиться с ним сегодня в восемь вечера.
— Так он что, уже в городе? — удивился я.
— Ну да. Прибыл сегодня утром.
— А как же защитный браслет?
— Остин вроде как выкрал ключ от него у старшего надзирателя поселка, — пожал плечами Том. — Подробностей я не знаю.
— Но зачем он вообще приехал? Ты ведь уже сделал все, что от тебя требуется! Цель практически достигнута: детектив Гиллиган оказался за решеткой, а его зомби разыскивают по всему городу. Что еще нужно Хардману?