Мёртвый космос: Мученик
Шрифт:
— Угу, — подтвердил Альтман.
Они замолчали. Там внизу, они могли наблюдать нечто необычное, расплывчатая форма, которая постепенно становилась более чёткой.
Это было огромное сооружение из двух скрученных, обвивающих друг друга колонн, уходящих ввысь. Казалось, что оно было сделано из камня. У Альтмана не осталось никаких сомнений, что сооружение было рукотворным явлением, а не природным. Когда он приблизился, его догадка подтвердилась: оно было покрыто символами, странными иероглифами, непохожими на те, какие Альтман когда-либо видел. Они покрывали каждый дюйм объекта, извиваясь вниз вокруг него и взвиваясь к двум одинаковым остриям. Сооружение было массивным и создавало впечатление очень древнего. Будучи
И вдруг он понял. — Хвост дьявола, — прошептал он.
— Срань Господня, — произнес Кимбол с трепетом.
Символы то ли люминисцировали, то ли как-то по-особому отражали свет прожекторов батискафа. Альтман проверил дисплеи. Сигнал был незначительным. Наверное, это хорошо, подумал он.
— Как ты думаешь, нам не опасно приближаться? — спросил Кимбол.
— Что же это? — размышлял Альтман вслух. — Чьих рук это творение?
Он медленно повел батискаф по кругу прямо над объектом, снимая его со всех сторон. Ничего более впечатляющего он в жизни не видел. Он увеличил изображение на камере, чтобы поближе снять один из символов. Он бы продолжал снимать и дальше, если бы не Кимбол, чья нервозность начала возрастать.
— Мне не по себе. Давай уже вытащим ту подлодку и уберемся отсюда, — сказал Кимбол.
Затонувший батискаф был прямо возле основания артефакта. Альтман спустился глубже и приблизился, насколько это было возможным и посветил прожектором в его иллюминатор.
Даже отсюда было видно, что внутри кабины творился ночной кошмар: кровь залила окна и стены, образуя неясные узоры. Альтман скорее отвернул прожектор, чтобы Кимбол не успел это все увидеть.
Он осветил корпус затонувшего батискафа в поисках следов повреждений, но понял, что герметичность не нарушена. В принципе, хоть и медленно, но его можно было поднять.
— Ну что, готов? — спросил он Кимбола.
— Готов, — ответил тот.
Альтман переместил свой батискаф, чтобы не задеть Обелиск, а затем выпустил электрический импульс. Тот поразил бурильный батискаф, корпус которого засветился жутким электрическим свечением. Затем балластные камеры начали опустошаться, посыпая дно свинцовыми шариками и поднимая облако ила. Медленно батискаф начал подниматься. Альтман наблюдал, как тот приближается, проходит мимо них всего лишь в шести метрах и уходит вверх. Батискаф накренился и Альтман увидел оторванную руку, прокатившуюся по внутренней стороне иллюминатора.
Он оценил, когда можно будет двигаться следом, и затем пустил свой батискаф в погоню.
42
Это уже становится привычкой, подумал Альтман, осторожно извлекая из пробоотборника кусок камня. Похоже, никто не заметил. Все были слишком заняты кабиной бурильного батискафа, отмывая её от крови и разложившейся плоти, а также извлекая оттуда изуродованные тела. Марков быстро закрыл площадку на карантин, но не раньше, чем Альтман покинул её, утащив с собой образец.
Он отнёс его к себе в спальню, чтобы исследовать. Он был уверен — этот кусок был из самого артефакта. По внешнему виду он напоминал обычный камень, но какой именно породы — Альтман сказать не мог. На нём была метка: нечто вырезанное или нанесённое на поверхность, но образец был слишком мал, чтобы дать чёткое определение того, что же это было.
Проскользнув среди ночи в незапертую лабораторию, Альтман провел над образцом тесты. Материя по структуре напоминала гранит, но, в отличие от него, была более твердой, почти такой же твердой, как корунд. Альтман удивился, что резаки не вышли из строя, добывая этот образец. В составе камня оказалось много полезных ископаемых, пожалуй, даже слишком много, чтобы это было похоже на явление природы. Но если ископаемые не были естественными, тогда какими? Окончательно запутавшись, Альтман решил взять за предположение, что составные минералы были все-таки природными образованиями, так как он все равно не мог себе представить технологию, которая бы позволила таким образом работать с твердой породой, чтобы создать что-то подобное этому образцу.
Что бы не случилось с теми двумя в батискафе, и что Маркову удалось выяснить об этом, Альтману никогда бы не сказали. Попав под карантин, бурильный батискаф исчез и больше не появлялся. Несомненно, Марков и круг его доверенных лиц продолжали тщательно обследовать его. Альтману не терпелось посмотреть полную версию видео от Хеннесси, но его запрос к Маркову не получил ответа.
Теперь, когда батискаф был поднят, плавающий комплекс лихорадило от приготовлений к поднятию самого артефакта. Разговаривать теперь было невозможно, потому что все разговоры сводились к монолиту, лежащему на дне кратера. Все люди на станции выглядели одновременно возбуждёнными и крайне нервозными. Что бы это ни было, что бы ни находилось там внизу, оно могло изменить всё, и они будут первыми, кто вступит с этим в контакт. Сигнал возобновился, но, похоже, вещание теперь отличалось, периодически то появляясь, то исчезая с достаточно регулярными всплесками. Некоторые исследователи считали, что это был сигнал бедствия, хотя кто или что посылало этот сигнал, никто не смел предположить. Возможно, это был результат сбоя части технического оборудования, неисправности самого артефакта или даже выхода его из строя. В конце концов, он был очень-очень древним. И многие верили, в том числе и Альтман, что артефакт был настолько стар, что просто никак не мог быть создан людьми, а это доказывало его внеземное происхождение.
— Если бы вы его только видели, — сказал он Маркову на своём допросе, — вы бы согласились со мной. Там нет ни капли человеческого.
Сигнал пульсации теперь препятствовал радио- и видеосвязи, создавая статический шум в средствах коммуникации и рябь в изображении. Часто, спускаясь в батискафе, Альтман очень быстро становился недоступным из-за помех и оставался в недосягаемости большую часть погружения. Ему приходилось пилотировать батискаф ежедневно, с несколькими доверенными лицами Маркова, никто из них не подавал никаких признаков безумия. Каждому из них он задавал вопросы, пытаясь хоть что-нибудь узнать. В основном они держали рот на замке, но время от времени о чём-нибудь да и проговаривались.
Когда Альтман проходил мимо одной из лабораторий, его окликнул один ученый, с кем-то перепутав, и стал расспрашивать о подъемном механизме. Надежен ли он? Сможет ли он нормально поднимать? Какой нужен трос для этого механизма?
Альтман как можно дольше попытался подыграть собеседнику, но в конце концов признался, что не знает, о чём тот говорит.
— Вы разве не Перкинс? — удивился ученый.
Альтман покачал головой.
— Не берите в голову, — сказал учёный, быстро удаляясь в свою лабораторию. — Забудьте всё, что я вам говорил.
Шоуолтер тоже, как и Альтман, был почти не при делах, хотя, из-за его глубоких познаний в геофизике, к нему периодически обращались.
— Всегда только небольшое количество информации, — признался вполголоса Шоуолтер Альтману за чашкой кофе. — Они думают, что если будут выдавать мне лишь маленькую часть информации, я не смогу до всего додуматься сам. И так бы оно и было, если бы я имел дело только с ними, но их коллеги тоже иногда консультируются со мной. Так что я знаю больше, чем они могут себе представить.