Мерзавец на выданье
Шрифт:
— Не поверю, — упрямо подтвердил Михаил. — Никому не поверю. Поверю только в одном случае: если все, что ты сказала, услышу от нее.
— Так в чем дело? — оживилась Валерия. — Вернись в клуб и у Лизы прямо спроси. Она скажет, зачем ей врать. Ты ей абсолютно по барабану, так что церемонится не станет с тобой.
Михаил подскочил, как ужаленный:
— Ты лжешь!
— А ты в клуб пойди…
— Вот и пойду!
— Вот и пойди. Только кровь смой с затылка. Там, в конце сквера, фонтан.
— Фонтан? — спросил он, рассеянно
От категоричного сообщения Валерии Михаил пришел в невообразимый ажиотаж и, похоже, плохо соображал где он и что происходит. Мыслями он был уже с Лизой, а потому бестолково заметался: побежал к фонтану, потом вернулся, потом снова побежал.
Валерия с состраданием за ним наблюдала. Когда он, наконец, решительно выбрал направление и двинулся к фонтану, она последовала за ним. У фонтана Михаил присел на корточки и задумался, опять про все на свете забыв. Будто его отключили.
Она с трудом растормошила его, жалостливо помогла отмыть кровь, почистила костюм и выдала несколько напутствий как вести себя с фейс-контролем, чтобы не задержали у входа в клуб. Впрочем, старалась зря: Михаил ее не слышал, он был слишком погружен в свои мысли.
«Совсем у бедняги крыша съехала, — посочувствовала ему Валерия. — Не устроил бы он там скандала с мордобоем. Если в ментовку попадет, Дороф точно его уволит, а Лизка бросит по-любому».
— Хочешь, пойду с тобой? — предложила она.
— Нет, — отмахнулся он, — я должен сам. Сам!
— Тогда я здесь, на лавочке, тебя подожду.
— Хорошо, — рассеянно бросил он и поплелся к клубу.
«Какой он несчастный, просто сердце кровью обливается», — глядя ему вслед, ужаснулась Валерия.
Глава 25
Она долго его ждала, но он не вернулся. В конце концов Валерии ждать надоело: она поднялась со скамейки и понуро побрела из сквера, ругая Михаила на все лады. Ей до смерти было любопытно, чем закончилось дело, она очень сердилась, что Михаил не пришел и не сообщил.
Но вскоре Валерия заволновалась: а ну как попал он в беду? Вдруг схватила его милиция? Или, хуже еще, наложил на себя с горя руки. А если не наложил, то, не дай бог, сейчас накладывает!
От этой мысли Валерия взметнулась, ускорила шаг, собираясь лететь на поиски, собираясь спасать, утешать…
Но мгновенно вернулась обида. Обида на Лизу и на него. Валерия остановилась, вслушиваясь в себя. Обида на месте не стояла: она росла. Когда разрослась и стала мучительна, Валерия разозлилась.
— А ну их всех к черту! Пойду домой! — закричала она и вдруг увидела Михаила.
Он сидел возле урны. Прямо на асфальте, опираясь спиной на табачный киоск, обхватив голову. Сидел и… плакал.
Валерия терпеть не могла, когда плачут мужчины. Ей было четыре года, когда от обиды и бессилия плакал однажды ее отец — мать в жестокости своей далеко порой заходила. Житейских коллизий в те годы Валерия понять
С тех пор Валерия слез терпеть не могла, почти не плакала сама и до жути пугалась, если плакал мужчина.
Испугалась она и на этот раз, испугалась и быстро прошла мимо. Очень быстро прошла — Михаил ее не заметил.
Однако, сострадательная ее душа взбунтовалась — Валерия вынуждена была вернуться, решив, что сейчас парню очень плохо и надо бы его успокоить, иначе трусливое желание не замечать чужих слез будет смахивать уже на подлость.
Она вернулась, но Михаил, погруженный в страдания, в боль, опять ее не заметил. Валерия в нерешительности потопталась и… ушла.
Он сиротливо остался сидеть под киоском рядом с мусорной урной, а Валерия сердито шагала по вечерней, залитой огнями улице, ругая себя за малодушие.
«Ну почему я струсила? — переживала она. — Почему не поддержала хорошего человека?
Но с другой стороны, что я должна была ему сказать? Мужчины стесняются своих слез, я ненужный свидетель. Он просто послал бы меня, сорвал бы зло…
И правильно сделал бы. Зачем про Лизку ему разболтала? Кто меня за язык тянул?
Чертова открывательница глаз! Узнал бы все от Лизки, она умеет забивать мужикам баки, а я в этом деле профан…
Теперь Мишка думает, что я злорадствую.
И правильно думает. Веду я себя как последняя дрянь!»
На этой «оптимистичной» ноте Валерия не выдержала укоров совести, развернулась и со всех ног побежала к табачному киоску. Урна стояла на месте, но Михаила и след простыл.
«Э-эх, — окончательно расстроилась Валерия, — не успела! Вот куда он пошел? Куда? В таком ужасном состоянии!»
И, не понимая, что делает, она бросилась его искать: заскочила в клуб и подробно расспросила дородных парней из фейс-контроля. Те убедительно заверили, что щуплый голубоглазый блондин среднего роста совсем недавно вышел и больше не возвращался. Валерия вернулась к табачному киоску, констатировала присутствие мусорной урны и отсутствие Михаила, растерялась, задумалась.
«Куда идти? Куда? Куда?!!» — стучало в ее висках.
Ноги сами понесли ее к скверу, на (их уже) лавку. Валерия не надеялась, что он там, но ноги почему-то несли.
Ступив на аллею и напряженно всмотревшись в тускло освещенную фонарями даль, Валерия обнаружила, что их лавка пуста, впрочем, как и все остальные. Этот, излюбленный пенсионерами сквер, молодежь презирала, а время позднее: пенсионеры давно уже спали.
«Где он? Куда мог пойти? — заметалась Валерия и в отчаянии осознала, что ничегошеньки не знает о нем. — Не прощу себе, если случится что-то плохое, — решила она, — если злым своим языком хорошего парня сгубила!»