Мерзиния
Шрифт:
– По сравнению с тем же периодом за прошлый год – на шестнадцать и три. По сравнению с позапрошлым – на двадцать семь. А если взять за исходный самый… э-э… продуктивный две тысячи…, то на пятьдесят шесть и пять.
– Тэ-эк-с… понятно. Кстати, не знаете, что директор, вернулся?
– Никак нет, Хуснутдин Хайруллаевич, ещё в Бубае. Все Отчёты подписаны Замом.
– Понятно. Благодарю, Леонид Александрович. А… Что мы даём в Секретариат?
– Минус ноль сорок семь сотых процента.
– Хорошо, хорошо… Ну, всего доброго, Леонид Александрович.
– И вам того же, Хуснутдин Хайруллаевич. До свиданья. – Леонид всё равно закончил фразу – для ревниво слушающих, и делающих вид, что поглощены своими делами, соседей. Несмотря на то, что на её середине большой босс дал отбой.
Директор Медеплавильного Комбината, предчувствуя неизбежный разнос и возможное заключение под стражу за «саботаж» и «невыполнение», скрылся в бессрочную командировку в отдалённую страну, с которой у Мерзинии не подписан договор о выдаче преступников, и, похоже, успел вывезти и семью…
Ну, это не проблема Леонида. Пусть работают соответствующие Органы: их бюджет сжирает чуть ли не половину Бюджета страны! Ещё бы – иначе население давно бы…
Собственно, директора понять можно. Кто же удержит уровень выплавки, если богатые руды закончились, а техники для разработки глубинных пластов нет – посдыхала (Ну правильно, нельзя же требовать с неё, как с человека! То есть Подвига во имя сознательности! Изношенные и сломанные станки и механизмы – бич всей Промышленности. Поэтому её и нет…). Комбинату, дающему продукцию, реализуемую за валюту зарубеж, приходится перерабатывать «хвосты» – огромные терриконы отходов. Да при этом ещё экономить дефицитную электроэнергию и газ… И чинить, чинить, чинить… Средства Производства. За свой, понятно, счёт.
Конечно, очередной директор не обязан отвечать за истощившиеся ресурсы и расточительную безалаберность предшественников. А его Зам, оставшийся на фактически тонущем корабле, автоматически превращается в мальчика для битья. Но вот он никуда не сбежит. Наверняка СНБ отслеживает все действия, разговоры и перемещения.
Жаль беднягу. Но шоу должно продолжаться, даже если актёрам больше нечего сказать.
Здесь почти как у классика, два основных вопроса: «Что делать?» и «Кто виноват?» Но актуальней – второй…
Домой «ведущий специалист» ехал куда свободней: пятница. Народ заканчивал в разные часы, и в поездах попадались и свободные места. Он сел.
Мимо опять пробирались профессиональные побирушки и нищие. Он в сотый раз выслушал историю о том, что «мама лежит в больнице, нужны лекарства, а папа нас бросил маленьких», а затем версию почти о том же – на мерзиянском, которую, словно заученный урок оттарабанила тёмно-коричневая от загара девочка лет десяти с ребёнком на руках – явно Баджикская цыганка.
Когда сменяющиеся пары и одиночки, одетые иногда лучше некоторых пассажиров, и входящие и выходящие буквально друг за другом, закончились, Леонид прикрыл глаза.
Не то, чтобы администрация метро и лилиция совсем не боролись с этими паразитами. Нет, в обычные дни они просто взимали с них дань в виде процента милостыни… Основной негласный Закон Мерзинии: всё должно приносить выгоду!.. Особенно Чиновникам, для того и поставленным на начальственные места-кормушки.
Но, конечно, случались и редкие месячники «борьбы с порочащими Страну явлениями». Тогда пару дней можно было стоять спокойно, не придерживая карманы в опасении остаться без последней наличности или без телефонов, или ещё чего-то, что можно отъять или вытащить цепкими тренированными пальцами, одновременно что-то гнусаво выклянчивая.
Играть в игры на мобильнике-айпаде, читать, или слушать музыку, как делали в вагонах подземки необстрелянные (или чересчур самоуверенные) молодые, Леонида отучили.
Погода оказалась отличной – он и забыл, что на дворе лето. Тепло, птички, зелень… Благодать. Впечатление портит неистребимый запах пыли, гниющих овощей-фруктов из огромных помоек, да выхлопных газов.
Прикинув, он решил, что продуктов на уик-энд вполне хватит. Поэтому в Гипермаркет у метро не заходил. Хронически царивший там «праздник» света, ярких упаковок и предупредительных (Ещё бы! Одно замечание – и тебя сменит кто-то из огромной очереди претендентов на тёплое место!) продавцов встал ему поперёк горла.
Посматривая на небо, и ощущая ласковый тёплый ветерок на щеках, Леонид пошёл домой.
Поэтому и застал похороны у соседнего подъезда. Автобус с широкой чёрной каймой вдоль кузова как раз отъезжал, давя колёсами вездесущие разбросанные по обочине тротуара чёрные пластиковые пакеты с мусором. Всего четверо или пятеро пожилых – явно родственники – сидели внутри, по сторонам салона, и задумчиво (Нет, не печально! А именно как-то задумчиво…) смотрели себе под ноги, на гроб.
То, что похороны происходят во второй половине дня, о многом сказало Леониду.
Во-первых, хоронят кого-то из «европейцев» – мусульман переносили до кладбища в специальных завешенных носилках на руках. А кладбище для некоренных жителей немусульман – пятьдесят километров за городом: надо ехать. Во-вторых, это уже вторая ходка автобуса «Чёрного тюльпана» за сегодня: все предпочитают хоронить с утра, или хотя бы до полудня, чтобы потом спокойно делать поминки.
Значит, автобус был занят и с утра, то есть сегодня смертей больше обычного. Ну а в-третьих, раз хоронящих так мало, похоже, обойдутся без поминок. На это сейчас у большинства пенсионеров, если рядом нет детей, (ну, уехали за лучшей долей!) элементарно нет денег… Да и сил.
Сплюнув три раза через левое плечо, Леонид зашёл в подъезд.
Ободранные стены. До половины тускло-зелёные, выше – грязно-белые. Краска и побелка выгорели и начали осыпаться, наверное, лет тридцать назад, сразу после возведения. Там, где когда-то прорывалась сквозь многострадальные прогнившие трубы вода, на стенах и потолке расплылись огромные чёрно-охристые пятна – плесень.
Однако – хотя к этому призывали красочные плакаты на двух языках на дверях каждого подъезда (Ну как же: «Уважаемые жильцы! Превратим наш подъезд в образцовый! Пожалуйста, не выбрасывайте мусор в окна! Следите за чистотой лестниц! Готовьтесь к отопительному сезону: заделайте все щели, отверстия, экономьте электро… и т. д.) – скидываться на ремонт подъезда никто не спешил: большинству работающих еле хватало на еду и налоги. Тут не до красоты на лестничных площадках.