Мерзиния
Шрифт:
Единственное, чего он не предвидел, так это то, что отсидеться пару-тройку дней в Столице, пока Джамшуд и Джасур всё подготовят, не удалось. Охота пошла куда круче, чем он надеялся, учитывая хроническую лень и инерцию бюрократического и силового аппарата. Ну, и ещё, конечно, Лена.
Её сочувствие и участие в его судьбе глубоко тронуло Леонида. Он решил попробовать захватить с собой и её: хотя бы один хороший человек, спасённый из загнивающего болота, уже достижение. Да и совесть не позволяла бросить её на растерзание. А запытали бы точно.
Про убийство троих «джентльменов с большой дороги» Леонид смело умолчал.
Они
Правда, тут Леонид чувствовал себя спокойным: ТТ с глушителем надёжно покоился на дне безымянной реки уже в Чурессии, куда он его зашвырнул на одной из остановок – так посоветовал Александр.
Про братьев-вазахов Леонид рассказывал без упоминания имён. Про дельтаплан с моторчиком, правда, пришлось сказать. Леонид-то знал, что все границы сканируются со спутников, и их антирадарный план хоть и сработал для пограничников Чурессии, но сверху был виден, как на ладони.
Он не хотел, чтобы о нём, если он соврёт в мелочи, подумали, как о лгуне вообще…
– Теперь о методике. Было высказано предположение… – Леонид умолчал, что братом, – что облучение ведётся со спутника, запущенного… – он упомянул точные данные дня и часа, и примерные параметры орбиты коммерческого спутника, выведенного на орбиту год назад, – Все эти данные, и все, что смогли собрать из разных источников об этом, есть на третьей флэшке. Вот, в целом, и все. Ещё раз спасибо за… Убежище. – он сглотнул: в горле пересохло, – Наши бы нас не помиловали.
Майлз покивал. Но никак не прокомментировал. Затем сказал:
– Благодарю, Леонид. Вы, конечно, понимаете, что мы… э-э… расспросили и Лену. Но только в вашей интерпретации всё это, – он похлопал по диктофону, – приобретает смысл. И, боюсь, ещё дней десять, пока не заживут ваши… повреждения, вам с Леной придётся находиться здесь. Потому что без непосредственно ваших свидетельских показаний все это малоубедительно. Во всяком случае, для Сенатской Комиссии по Правам Человека. Так что, на всякий случай, побудьте в здании…
– Что, даже во двор выйти погулять не получится?
– Боюсь, нет. Я, быть может, не скажу вам ничего нового – вы, наверняка уже и сами догадались, что один из полицейских поста наружной – чуресской – охраны был… хм, как вы изящно, – он выразительно посмотрел на собеседника, – выразились, с ним договорились. Словом, это именно он со своего мобильника отправил условленный сигнал. Иначе, возможно, ваш маскарад. – Майлз покачал осуждающе головой, – удался бы. Хотя у нас так никто уже не ходит.
Леонид попробовал посмеяться: смеяться хотелось, но чертовски больно отзывалось в раскуроченном лёгком.
Майлз вежливо улыбнулся. Затем снова покачал головой:
– Пожалуйста, не одевайтесь так там, дома… И, пока хотя бы, не смейтесь! Как говорится в чуресской пословице: хорошо смеётся тот, кто смеётся… в безопасности.
Лёжа в полной опустошённости один, Леонид думал о том, что – всё. Действительно, всё.
Пути отрезаны. Теперь для них с Леной дом – там, на далёком и совершенно чужом континенте. Быть может, им сделают пластическую операцию, поселят где-то почти наверняка в захолустье… Может, придётся даже работать, для видимости.
Ладно, поживём – увидим. Пока же придётся ждать. Ждать, и поправляться.
Ему нужно поправиться быстрее. Значит, пусть через силу, но надо больше есть, и начинать шевелиться: иначе мышцы точно атрофируются.
Стараясь дышать спокойно, он пошевелил ногами. Руками. Повертел шеей. Ничего, времени у них теперь хватает. Они ещё молоды, и у них могут даже… Родиться дети.
Если Лене сделать операцию, может, она сможет…
Эк, куда его!.. А почему бы и нет?! Ведь их дети будут граждане БША! Вот повезло, что вторая пуля попала только в ягодицу, а не… Ох, Лена… Дай только очухаться!
Ещё через два дня Майлз пригласил его к себе в кабинет.
Комната оказалась очень светлой, и какой-то безликой. Там стоял стол, кресла на колёсиках, кое-какая ещё офисная мебель, и шкаф с папками. И – всё.
Никаких цветочков-занавесочек.
Ну и ладно: вполне рабочее место.
– Кофе? – Майлз вопросительно посмотрел на усевшегося напротив Леонида.
– Спасибо, нет. Лучше простой воды. Если можно, тёплой. – Леонид боялся за своё горло.
Майлз щёлкнул переключателем селектора, и чётко произнося слова, сказал что-то на своём. Э, нет! Теперь – на их языке! Значит, придётся заняться серьёзно, а не как в аспирантуре.
Буквально сразу секретарша в строгом деловом – белая блузка, чёрная юбка, колготки, туфли, лицо без выражения – все принесла, и поставила: кофе перед Майлзом, стакан – перед Леонидом.
Точно не ниже майора, отметил Леонид. Он отхлебнул: тёплая! Надо же…
Он кивнул, причмокнув. Только теперь Майлз сказал:
– Леонид! Я пригласил вас, чтобы прояснить некоторые моменты, и расставить, так сказать, все точки над «и», – он сделал паузу, Леонид молча кивнул ещё раз, – Так вот. Проверку наши соответствующие Ведомства начали сразу, как только мы побеседовали с Леной. Официальные результаты они доложат непосредственно при официальных же слушаниях в Комиссиях высших Инстанций. Я же пока – неофициально! – могу несколько приподнять занавес для вас. Разумеется, – он торжественно поднял палец, – без права разглашения!
– Понял. – Леонид чуть улыбнулся. – Я очень внимательно слушаю.
– Подтвердилось почти всё, что содержится на ваших флэшках. Разумеется, их мы просмотрели в первую очередь. После чего отослали со спецрейсом в Лэнгли, и сделали массу копий. Мы знали, конечно, о запущенном спутнике – что его построили и оснастили по заказу вашей страны. Однако первые полгода он работал как сугубо ретрансляционный, вещая на вашу территорию государственные телеканалы. Поэтому мы перестали пристально следить за его дальнейшей работой – так, обычная запись транслируемых передач. Возможно, о том, что мы работаем в таком режиме, то есть полгода изучаем очень внимательно, вашим агентам сообщил даже кто-то из наших. Вероятно, с ним тоже договорились. Сейчас мы как раз проверяем…