Месс-менд. Части I и II
Шрифт:
— Ребров, — шепнул Лори, — вы сказали, что жена Вестингауза побежала к воронке. Я надеюсь, она осталась жива. Это — та самая женщина, от которой я звонил в сигнальный колокол себясуда.
Он не успел кончить свое признание. Коридор внезапно расширился. Слабый блеск пролился им навстречу. Они заблудились, — вместо знакомой земляной площадки перед ними была странная круглая пещера, полузасыпанная песком, на котором лежали две человеческие фигуры.
Ребров оцепенел. Лори судорожно сжал его плечо.
Старый рабочий навел фонарь на лежавших.
— Это ужасно! — вскрикнул Ребров. — Дядя Гнейс, вы здесь, вместо того, чтоб передавать чаши по назначению. Вы погубили дело!
— Ничуть, — спокойно ответил женский голос. — Мосье Надувальян забрал чаши собственноручно. Он предупрежден. Он отправит их нынешней ночью в Зузель.
— Очень хорошо. Но кто вам позволил забраться в шахту? Зачем вы здесь, вы и доктор Гнейс?
— Во-первых, вы не смеете на нас кричать, — сердито пробормотала Грэс, поднимая старика и помогая ему держаться на ногах, — иначе мы тут засыплемся и умрем назло вам. Доктор Гнейс хотел вытащить меня из щели, но вместо этого попал в нее вместе со мной. Если земля замыкается по своему собственному желанию, мы не можем отвечать за ее поступки.
— Упрямая женщина! — разозлился Ребров. — Никогда вы не научитесь быть общественной. Вы погубили первоклассного химика, нужного для рабочего дела. Вас следует изгнать отсюда в двадцать минут, если только мы разыщем какую-нибудь дырку.
— И если только вы вылезете отсюда вместе со мной… — спокойно ответила Грэс.
— Друзья мои, не ругайте ее, — прошептал химик слабым голосом, — она хороший, честный камешек, и, право же, я не мог больше жить, зная, что вы тут погибаете. Я принял слишком сильную понюшку лэния.
— Вот что! — отрывисто произнес Лори, взглянув прямо на Грэс сияющими серо-голубыми глазами. — Дело сделано, теперь ничего не поправить. Обсудим положение: пока мы здесь, то есть в пегматитовых жилах, вне эманации лэния, мы умираем, хотя мы живем. Если же мы спустимся вниз к лэнию, мы станем жить, хотя будем умирать.
— Что за алгебра! — пробормотал Ребров.
— Лори Лэн прав, — тихо сказал химик. — Здесь мы дышим кислородом и поставлены в обыкновенные условия. Но именно потому нам предстоит умереть — от отсутствия пищи и воздуха, когда мы съедим и выдохнем все, что тут есть. Внизу — дело другое. Внизу мы попадем в иные условия существования. Лэний пропитает нас, будет нашей пищей и воздухом. Мы почувствуем себя превосходно, но мы будем угасать со дня на день, пока лэний не поглотит весь известковый запас нашего организма.
— Я за смерть внизу! — воскликнула Грэс.
— Я тоже, — пробормотал ученый.
Ребров и рабочие угрюмо кивнули головой.
— Ну, так сидите тут и ждите, пока я найду дорогу, — крикнул Лори и, заметив судорожное движение Грэс, прибавил, — нет, нет, я непременно вернусь! Я вернусь со всех ног…
Он повернулся и бегом бросился вниз по галерее. Ребров меланхолически опустился на песок. Рабочие подсели к нему. Никто из них не боялся смерти. Но каждый с грустью помянул свою трубочку, которую здесь, внизу, нельзя было раскурить.
— Знаете, что окружает нас? — спросил старый ученый, сунув руку в золотистые груды песку и доставая оттуда тусклые кристаллы. — Здесь их несчетное количество. Это — алмазы, слезы земли, дивные камни, которые гранят ювелиры и делают сверкающими источниками молний. Мы в гнезде бриллиантов! И если вам кажется, что вы в полумраке, то это потому, что свет их прячется в потенциале… Так же и смерть, друзья мои! Смерть есть невидимый свет алмаза. Когда последнее мгновение, как ювелир, снимает с него тайные грани, искры хлынут на нас ослепляющим светом. Нет в жизни ничего интереснее последнего мига смерти. Счастье, кто встречает его в полном сознании и памяти, зрачки в зрачки, с брызгами света!
Эта тихая речь старого Гнейса была услышана разве что тусклыми кристаллами, свисавшими над его лысиной. Шестеро рабочих молчаливо сидели на песке, думая об оставленных семьях. Ребров погрузился в расчеты: когда прогремит первая пушка, брызнет первый прожектор, закружится первый баллон с газом, несущие посрамление капиталистической армии всего мира и победу Советскому Союзу. А Грэс, опустив головку в руки, затуманенными глазами следила за золотыми песчинками.
— Его зовут Лори Лэн, Лори Лэн, Лори Лэн, — прошептала она довольным голосом.
Ребров вздрогнул и пришел в себя. Черт! Эта женщина была выходцем из вражеского лагеря. Она дотащилась до могилы, чтоб опутать его товарища и здесь, перед лицом смерти. Она была все так же упряма и легкомысленна, как и все люди ее класса — пустые, пошлые, подлые, уверенные в себе! Спокойный Ребров почувствовал внезапно прилив ненависти.
— Не смейте называть его по имени! — произнес он хрипло.
Грэс вздрогнула и подняла на него глаза.
— Ну да, не смейте! — повторил Ребров. — Знаете ли вы, как он очутился здесь? Когда вы начали преследовать бедного парня, он спасался от вас как от огня. Он готов был подпалить свою собственную шкуру. Вы путались в его планы, сбивали его с толку. Когда он понял, что вы от него не отвяжетесь, он подбежал к сигнальному колоколу и зазвонил во всю мочь. У нашего союза есть такой колокол. В него звонит каждый, кто хочет обвинить себя самого. Лори собрал трибунал. Он протянул им руки и сказал: братцы, мне тошно, я погибаю, спасите меня от этой женщины! И союз связал его и переправил сюда. Если б вы были мало-мальски честные, если б в вашем сердце тлела хоть искра простой человеческой любви, такой, какою любят добрые женщины нашего класса, — вы устыдились бы, спрятались бы, оставили бы его в покое, убежали бы от него на край света.
Грэс слушала эту речь, склонив голову и водя пальчиком по песку. Глаза ее сияли, щеки медленно разгорались. Неизвестно, что бы она ответила Реброву, если бы в эту самую минуту Лори не прыгнул в пещеру, легкий и стройный, как ветер.
— Я нашел дорогу, идемте! — запыхавшись, произнес он. И опять глаза его устремились на Грэс, но на этот раз они не встретили ответа. Грэс стояла, выпрямившись и глядя в землю. Лицо ее было спокойно и задумчиво. Когда рабочие вскочили с песка и вся компания тронулась в путь вслед за Лори, она тихо продела ручку через руку старого ученого и шагнула вперед, полная все той же суровой задумчивости.
Глава сорок четвертая
Туристы в Зангезуре
Мосье Надувальян вздохнул, дотащив до склада последнюю хрустальную чашу. Странное сжатие скалы, закрывшее разработку лэния, на нервы его подействовало очень мало. Гораздо больше нервировал его треск пропеллеров.
Так и теперь. Не успел он дойти до склада, как над Зангезуром опять зареяла точка. Спустившись вниз, она затрепетала и застрекотала над его ушами самым несносным образом, покуда не села, растопырившись, на площадку. В ту же минуту из нее выпрыгнули двое людей чистокровной английской наружности, если верить опере «Лакмеэ» и другим популяризациям английского гения среди восточных туземцев. То были мужчины и женщины одного роста, в полотняных цилиндрах, изобильно снабженных синей вуалькой и в длиннополых летних пальто. И мужчина, и женщина бряцали огромными лорнетами, висевшими вокруг шеи, и полевыми биноклями, заткнутыми за бело-розовые пояса. Попрыгав туда и сюда, по лужам, оврагам и кочкам Зангезура, они испустили несколько восторженных криков, натерли себе глаза и переносицу лорнетами и, наконец, приблизились к складу мосье Надувальяна.