Месс-менд. Части I и II
Шрифт:
— Делай запасы, моя дорогая! Приготовь мне ночные туфли, — я опять засяду за Карла Маркса!
Между тем в лаборатории доктора Гнейса угрюмый и мрачный Зильке, под защитой двух пушек, проволочного заграждения и целого взвода солдат, принимал уже вторую порцию баллонов с элементом Э, привезенных курьером на аэроплане из Зангезура. Представители крупнейших металлических и газовых заводов Франции и Германии поджидали своей порции сиропа и в ту же секунду воздушной дорогой отлетали к себе, чтоб снабдить элементом снаряды. Боевая способность армии была обеспечена на пять дней. Тринадцатидневная война при помощи элемента Э должна была смести с лица земли все города и деревни, испорченные советским духом.
Зильке работал один,
Оттого-то ни один из них не услышал отчаянного вопля Зильке, походившего на залп из старого ружья. Испустив его, Зильке повалился на землю и долго был неподвижен. Никто не интересовался его обмороком. Ни одна живая душа не помогла Зильке встать. Возможно, что никто не похоронил бы его, если б он умер. Эта мысль пришла ему в голову как раз вовремя, чтобы встать и задумчиво произвести ряд странных и даже безумных манипуляций, в данное время для нас совершенно непонятных. Так, он начал с того, что долго и с удовольствием сосал свои пальцы. Обсосав их хорошенько, он сполоснул руки и принялся толочь в медной ступке кусочек разбитого стекла. Превратив его в порошок, он почему-то сплюнул, высыпал все в грязное ведро и произнес мрачное, зловещее проклятие, полное таинственной минералогической номенклатуры. Как раз в это время, раздав кому надо десять пропусков с печатями, в страшную лабораторию проник третий агент из Зангезура с баллоном. Он был бледен и измучен. По лицу его текли капли пота. Осторожно поставив свою смертоносную поклажу в угол, он вытер лицо и хрипло рассказал Зильке о последних событиях в Зангезуре:
— Доктор засыпан землей, разработка покончена, десять человек погребено, и больше не будет ни одной капли, ни одного атома чудодейственного элемента.
К его изумлению, Зильке не выказал никакого отчаяния. Он принял поклажу, наложил печать, нахлобучил шапку и, схватив измученного курьера под руку, вытащил его из лаборатории на вольный воздух.
— Где твоя машина, парень? — воскликнул он мрачным голосом. — Веди меня к ней сию секунду! Я должен сломя голову лететь в Зангезур!
Глава пятидесятая
Погребенные заживо
Маленькая группа погребенных, предводительствуемая Лори Лэном, углубилась в бесконечные пегматитовые коридоры. Они снижались и снижались. Дыхание лэния становилось все ощутительней. Лихорадка и веселость вернулись к ним снова. Но вот на повороте Лори носом уткнулся в гранит, издал восклицание и ударил ладонью о стену:
— Она появилась только что! — крикнул он изумленно. — Здесь был проход на площадку; я весь путь отмечал меловыми крестиками — взгляните!
На стенах коридора стояли меловые кресты. Но тем не менее перед ними не было никакого выхода.
Гнейс покачал головой.
— Движение продолжается, друзья мои. Можно подумать, что у земли судороги и спазмы. Лучшее, что мы можем сделать, — это остаться здесь на ночлег.
Он скинул свой плащ, разостлал его на земле и преспокойно улегся.
— Не будем нарушать стиля! — крикнул он рабочим, бродившим по коридору. — Наша песенка спета. Вся эта суетня похожа на то, будто мы стараемся вернуться к жизни. Неужели вы позабыли, что обречены?
Ясный голос Гнейса вместо отчаяния разом вернул им спокойствие. Рабочие подошли к нему ближе, поскидали куртки и картузы и разлеглись вокруг старого химика. Ребров сел на выступ скалы, усердно проглядывая записную книжку. Он один был зол как собака. Эта живописная смерть казалась ему оперной глупостью. Изучая план шахты и наводя на бумагу схемы новых геологических образований, он ломал голову, что происходит вокруг и не откроется ли где-нибудь лазейка. Может быть, поэтому он совершенно позабыл о Грэс и о Лори Лэне, очутившихся друг перед другом в глубине коридора.
Лори бесстрашно глядел на Грэс. Смеющиеся серо-голубые глаза его были сейчас раскрыты во всю их природную ширину. Он глядел на нее так неотступно, что Грэс опустила ресницы и сделала слабую попытку спрятать голову под крыло:
— Вы собираетесь снова проклясть меня или запустить мне что-нибудь в голову? — пробормотала она самым невинным тоном.
— Да, я готов был бы поколотить вас за то, что вы сюда пришли, — ответил Лори Лэн. — Сядемте. Дайте сюда вашу кофту.
Он лихорадочно вынул у нее из рук какую-то перепутанную дамскую штучку с перьями, мехом и пуговицами, долго вертел ее во все стороны, чтоб расшифровать, где у нее длина и ширина, но, отчаявшись найти то и другое, шлепнул ее на гранит, как блин. Потом он опустился к ногам Грэс и потянул ее к себе. Она покорно села рядом. Он изумленно глядел на ее ножку — это была удивительная ножка, меньше, чем его ладонь.
— Ну, давайте знакомиться, — проговорил он дрогнувшим голосом. — Вы захотели умереть — это глупо. Это глупо, как все, что выделывается людьми вашего класса. Вы перво-наперво подумали о себе. Разве вам придет в голову, что другому человеку надо думать о многом, а не о вас? Как бы не так! Вам понадобилось, чтоб в последнюю минуту другой человек думал о вас и больше ни о чем…
Грэс не ответила ни звука. Лори продолжал лихорадочно развивать теорию «другого человека».
— И вот теперь надо сделать его дураком, выбить у него из головы честные, натуральные мысли насчет ребят и ихнего спокойствия, насчет того, чтоб как-нибудь услышать про наше дело от тех, кто остался снаружи, насчет поисков щели… Видите, там Ребров черкает в своей книжке? Правильный парень. Он стоит на своих рельсах. А другой человек должен метаться, как перепел под шапкой, — в тоске и беспокойстве, в укорах самому себе, в тревоге, в чертовской лихорадке, оттого что вы все-таки свалились поперек его дороги, хотя он… Грэс…
Он назвал ее по имени — уже другим голосом. Он провел шершавой рукой по ее маленькой, беленькой ручке. Она сжала его пальцы.
— Продолжайте о другом человеке!
Лори охотно бормотал бы все, что только взбредет на язык, чтоб заглушить стукотню своего сердца и припрятать глупейшее волнение, охватившее его, как пожар. Он прислонился головой к ее плечу.
— Продолжайте же! — тихонько поощрила Грэс.
Вместо всякого ответа он закрыл глаза.
— Ну, так я вам сама расскажу о другом человеке. Другой человек струсил, как самый последний мальчишка. Он побежал в свой союз и затрезвонил во все колокольни. Он стал просить, чтоб его связали и спрятали, потому что он сам ничего не умеет сделать за себя, — ни связаться с кем-нибудь, ни спрятаться от него, ни… вообще, ничего…
— Так-таки ничего? — пробормотал Лори, обнимая ее и привлекая к себе с такой силой, как если б она была рычагом станка или осколком гранита.
— Ничего! — ответила Грэс. — Даже этого вы не умеете сделать как следует. Сидите смирно.
Она снова положила его голову к себе на плечо, но на этот раз она держала ее ладонями и смотрела ему в глаза. Лори прищурился, выдерживая ее долгий взгляд.
— Милая, — проговорил он тихонько, — если б мы не были сейчас под землей и лэний не ел наши кости и если б нам не оставалось жить несколько часов, — я бы опять побежал от вас и затрезвонил во все колокольни. Я не смею связать себя с вами. Вы не понимаете, что это бесповоротно. Вы делаете серьезные вещи смешными и большие вещи маленькими. Вам впору играть в куклы.