Мессалина
Шрифт:
– С чем пожаловал, знаменитый Гальба? – спросила Локуста таким тоном, словно ей было не в диковинку принимать столь могущественных гостей.
– Как? Ты меня знаешь? – спросил, нахмурившись, Гальба и, остановившись, в упор посмотрел на колдунью.
– Разве можно не знать человека, побывавшего и эдилом, и претором, и консулом, человека, который в отличие от многих сановников носит имя древнего, прославленного рода?
Видимо, Гальба был польщен этими словами. Пройдя за Локустой в комнату, он занял предложенное место на
– Мое имя лучше оставить в покое. Я пришел потому, что хочу попросить тебя объяснить одно чудо.
Прежде чем отвечать, колдунья взяла его правую руку и, повернув ладонью вверх, внимательно посмотрела на нее. Потом спросила:
– О каком чуде идет речь?
– Это было пятнадцать лет назад, вблизи Тусколо…
– …где у тебя есть вилла, – опередила его Локуста, не отрывавшая взгляда от руки собеседника.
– …где у меня есть вилла, – продолжал Гальба, не обратив внимания на реплику Локусты. – Там я однажды повстречал гадалку, которая вот так же долго изучала линии на моей ладони.
– Она предсказала, что когда-нибудь ты удостоишься наивысшей власти в империи, – снова перебила его колдунья. Произнеся эти слова самым безучастным тоном, она подняла глаза на посетителя.
На сей раз Гальба вздрогнул и, вырвав ладонь из рук колдуньи, изумленно уставился на нее:
– Откуда ты знаешь?..
– Ох, уж мне эти маловеры… Разве я не смотрела на тайные знаки судьбы, запечатленные на твоей ладони?
– Неужели это возможно? – воскликнул Сервий Сульпиций, еще не оправившийся от удивления. – А нет ли здесь какого-нибудь обмана или надувательства?
– Какой обман? Какое надувательство? Какой может быть обман в том, что я вижу собственными глазами?
Гальба немного помолчал, на его лице промелькнула тень тщеславного самодовольства, потом он опустил голову и пробормотал:
– Все-таки странно! Очень странно!
– Странно? Но почему? Кому странно? – спросила Локуста и ответила самой себе: – Странно тому, кто не верит в могущество магии и не знает, что наше древнее искусство отражает истину!
После непродолжительной паузы она добавила:
– А теперь, если ты не против, расскажи мне, что произошло после того чудесного пророчества. Может быть, мне удастся объяснить его.
– Хорошо, – неуверенно прошептал Гальба, еще не поборовший своего замешательства. Поразмыслив немного, он вымолвил: – Тогда я не поверил гадалке и в насмешку воскликнул: «Да, я стану императором, но не раньше, чем разродится самка мула!»
– И был прав! – заметила Локуста.
– Да… вчера, пятнадцать лет спустя, в моем табуне…
– …самка мула принесла потомство! – перебив консулария, заключила колдунья.
– Именно так! Все так и было! – выпалил Сервий Сульпиций Гальба и, не в силах сдержать своих чувств, вскочил на ноги.
– Значит, теперь ты сможешь поверить в правильность того предсказания!
– Почему? – резко спросил Гальба и, побледнев,
– Потому что ты станешь императором. Так написано у тебя на ладони.
Воцарилась полная тишина. Дрожащие руки Гальбы, погруженного в какие-то свои мысли, выдавали сильное волнение консуляра. Наконец он поднял голову и хрипло спросил:
– Но как, как может случиться, что…
Он хотел спросить о многом, но Локуста вновь помешала ему договорить.
– Да кому же дано понять непостижимые пути судьбы? Кто ты такой, что хочешь узнать, каким именно образом верховные боги позволят свершиться предназначенному? Разве сможешь ты предсказать, куда ударит молния? Известно ли тебе, почему среди бела дня вдруг налетает свирепая буря и сокрушает столетние деревья? Почему? Как? Человеческому разуму не дано постигнуть и сотой доли того, что происходит по воле Рока! Ты знаешь, что станешь императором, а как и когда – предоставь все это заботам Провидения.
Гальба продолжал о чем-то напряженно размышлять. Глядя прямо перед собой, он почти автоматически вытянул из своего пояса стальной крючок, на котором висел маленький пурпурный кошелек и, положив его на софу, тихо сказал:
– Не знаю, чему верить. Все это так непонятно. Во всяком случае, умоляю тебя никому не говорить о том, что произошло со мной. Ни о чудесном предсказании, ни о…
– Не бойся, несчастный ты маловер, – заверила его колдунья, – моя наука обязывает меня хранить молчание. Ты даже вообразить не можешь, что бы произошло с половиной римских матрон и патрициев, если бы Локуста стала раскрывать чужие секреты!
С этими словами она проводила смущенного Гальбу до дверей, где он распрощался с ней и покинул комнату.
Локуста вернулась на прежнее место, взяла кошелек, оставленный Сервием, и бросила его на длинный стол с алхимическими принадлежностями. Несколько монет высыпались на пол и раскатились в разные стороны.
Внезапно она вновь обернулась к дверям. Там появилась высокая, стройная женщина, облаченная в оранжевый палий, полой которого были укутаны ее плечи и голова. Размотав край одежды, вошедшая открыла свое удивительно красивое, тонкое лицо. Это была супруга Марка Юлия Силлана. Ее черные глаза возбужденно поблескивали.
– О, почтенная Юлия Силлана! – воскликнула Локуста, склонившись перед дамой, которая держалась за щеку пальцами правой руки. – Присаживайся, я к твоим услугам. Ну как? Мое лекарство помогло? Да что с тобой? Все еще болят зубы?
Юлия Силлана опустилась на софу.
– Да, моя дорогая Локуста, – сказала она, сплевывая на ковер, – мой зуб болит еще сильнее, чем раньше.
– Мне нужно взглянуть на него, – произнесла Локуста и, позвонив в колокольчик, приказала слуге: – Свет!
Когда слуга удалился, Локуста принялась перебирать на стеллаже маленькие ложечки и другие серебряные инструменты, приговаривая: