«Мессершмитты» над Сицилией. Поражение люфтваффе на Средиземном море. 1941-1943
Шрифт:
Пока мы ехали на командный пункт, я дал Кегелю необходимые указания относительно подготовки к отходу.
– Весь наземный персонал, – сказал я ему, – за исключением тех, кто требуется для последней стадии обслуживания самолетов, должен быть отправлен в Мессину. Проверьте наши погрузочные списки и примите меры к уничтожению снаряжения, которое мы не сможем взять с собой.
Приехав, мы с Кегелем выбрались из «кюбельвагена» и по немногим ступенькам поднялись в барак. Навстречу мне уже шел Штраден.
– С вами хочет поговорить генерал, – сказал он.
Он продолжал избегать встречаться со мной взглядом. Мне показалось, что оскорбления рейхсмаршала застряли у него в горле, но их надо было проглотить, иначе можно было задохнуться.
Пока я, взгромоздившись
Пеленгаторы около Марсалы обнаружили приближавшиеся стратегические бомбардировщики, но не было никакого смысла поднимать против них наши немногие пригодные самолеты, так как задача состояла в том, чтобы в течение нескольких минут улететь в Джербини. Атака могла быть направлена против нашего аэродрома, но целью в равной мере могла быть и гавань Палермо. Союзники намеревались перерезать наши линии снабжения, чтобы облегчить свои задачи на острове. А для этого они, помимо палермской гавани, должны были атаковать и Мессинский пролив. Вероятно, они атаковали бы их одновременно, так как, несомненно, обладали достаточными для этого силами.
Предупредительные выстрелы зенитной артиллерии вызвали немедленное прекращение всей деятельности внизу, на аэродроме. Летчики перед бараком жестикулировали и показывали в сторону Чинисии. И затем я также увидел длинный поток бомбардировщиков, приближавшийся с запада. Внезапно белая поверхность взлетно-посадочной полосы, обычно мерцавшая на солнце, скрылась в огромном облаке пыли. Должно быть, площадь бомбежки была очень обширной и полностью перекрывала всю длину аэродрома. Только потом мы услышали грохот разрывов. Когда я кричал в телефонную трубку, безуспешно пытаясь выйти на связь, в небо начали подниматься первые черные облака бензинового дыма от горящих самолетов.
Зрелище разрушаемого аэродрома Чинисия напомнило о моем посещении итальянской группы истребителей, размещенной там [106] , и в то же самое время я понял, что почти совсем забыл о существовании итальянской истребительной авиации. В ходе этого ужасного финала каждый на этом острове был сам за себя. Мощные налеты начались прежде, чем мы смогли наладить связь друг с другом или скоординировать нашу тактику – шаги, которые в нормальных условиях предпринимали как сами собой разумеющиеся. В результате наши военно-воздушные силы вели свою собственную воздушную войну. В условиях, когда отношения между итальянским и немецким Верховным командованием были далеки от хороших, были не только разделены системы управления подразделениями этих двух государств, но также были различны и приказы, которые они получали, так что ни о какой координации в районе боевых действий речи быть не могло. Действительно, это был главный недостаток объединенного командования с самого начала Средиземноморской кампании: штабы обеих сторон были так сильно озабочены собственным престижем, что предпринимали всевозможные шаги, чтобы не допустить передачу собственных подразделений под иное командование. Таким образом, хотя сражение было общим, распоряжения и приказы неизменно были различными.
106
Имеется в виду 21-я отдельная истребительная группа под командованием майора Этторе Фошини. С мая 1942 г. до середины января 1943 г. группа действовала на Восточном фронте. После возвращения в Италию она была перевооружена самолетами «Macchi С.202» и после двухмесячного курса переподготовки в июне 1943 г. прибыла на Сицилию.
Бомбометание по площадям – ужасное оружие, когда используется против аэродрома, и чрезвычайно деморализует аэродромный персонал, даже притом, что он может укрыться, сидя на корточках в бункерах или в земляных щелях. Особенно эффективными были малокалиберные бомбы, которые противник сбрасывал тысячами. Они оставляли лишь мелкие воронки, но их осколки, разлетающиеся во все стороны на высокой скорости
Как теперь чувствовала себя итальянская истребительная группа, не привыкшая к таким налетам и знавшая, что командование направило ее на Сицилию неохотно? За несколько дней до этого я нанес визит ее командиру. Во время посадки я отметил удивительно хорошее состояние аэродрома. После того как прорулил по длинной взлетно-посадочной полосе, я был направлен к капониру, окруженному защитным валом из белого туфа. Соседние капониры занимали истребители «макки», все еще имевшие пустынный камуфляж периода Североафриканской кампании.
Перед зданием пункта управления полетами ко мне подошел офицер, который представился майором Висконти [107] , командиром истребительного подразделения. Он сказал, что командный пункт и штаб его командира находится на горе Эриче и что я, если пожелаю, могу посетить его там.
Человек, идущий рядом со мной, имел мужественное и чрезвычайно симпатичное лицо. Маленькая белая фуражка с коротким козырьком была надвинута на лоб, почти до самых густых бровей. Ниже орлиного носа чернели густые усы. В его взгляде не читалось и намека на робость, когда он смотрел на меня выразительными, удивительно синими глазами. Его фамилия была мне знакома, поскольку я много слышал о нем. Он был известен ветеранам моей эскадры начиная с Северной Африки, и они отзывались о нем как о храбром и выдающемся летчике-истребителе.
107
Имеется в виду Адриано Висконти, который, однако, в то время имел только звание капитано, соответствующее званию гауптмана в люфтваффе. В 1941–1943 гг. он в составе 76-й эскадрильи 7-й группы 54-го истребительного полка участвовал в боях над островом Мальта и Северной Африкой. После тяжелых потерь, понесенных в Тунисе, полк 27.05.1943 г. расформировали и Висконти временно прикомандировали к 21-й отдельной авиагруппе. Командир 1-й истребительной группы авиации Социалистической Республики Италии маджиоре (майор) Висконти 29.04.1945 г. был расстрелян в Милане неизвестными итальянскими партизанами. На его счету было десять сбитых самолетов.
Он начал говорить об их плохой связи и о том, что его главный источник распоряжений – полевой телефон, который, однако, редко позволял ему связаться с командованием. Кроме того, он не имел никакой связи с немецкими пеленгаторами около Марсалы, и, когда видел, что немецкие истребители, вовремя приведенные в готовность, вылетали, чтобы атаковать противника, ему оставалось только завидовать, поскольку он понимал, что без наведения с земли успех – лишь дело случая. Никто, сказал он мне, не предупреждал его о подходе противника, а в воздухе он не получал вообще никаких распоряжений.
Я глубоко сочувствовал его положению. Пытаясь понять, чем могу ему помочь, я испытал что-то вроде гордости, когда сравнил его безнадежную ситуацию с нашей. Мы, по крайней мере, имели технические средства, чтобы вести успешные боевые действия, – действительно, мы все еще имели их! И этот несчастный командир сидел высоко на горном склоне, наблюдая за своей группой, праздно находящейся на первоклассном аэродроме, и ожидая, пока ее не нокаутируют точным массированным бомбовым ударом! Когда, пожав руку Висконти, шел обратно к своему самолету, я решил навестить его командира, как только позволят дела.
Нынешняя атака аэродрома Чинисия напомнила мне о решении, которое я тогда принял. Я удивлялся, почему союзники не напали на этот замечательный аэродром раньше. Возможно, перестали воспринимать итальянцев всерьез? А вообще-то они когда-нибудь воспринимали их всерьез?
Это был ход мыслей, который я не хотел развивать, поскольку он, так или иначе, был недружественным по отношению к Висконти, весьма мне симпатичному. Во всяком случае, я намеревался разыскать его странного командира на горе Эриче.