Месть Альбиона
Шрифт:
Тут Сергей не выдержал, – перебил:
– Извиняюсь, Константин Петрович… В прошлом же году подписали специальное соглашение. Разграничили сферы влияния в Персии и Афганистане. Чего им ещё?
– Это мера временная, – задумчиво сказал Победоносцев, расхаживая по комнате. – Англичане и сами не привыкли исполнять договоры, и других в том же подозревают. Россию они боятся до судорог. С воцарением государя страна резко изменилась. Никаких союзов и союзников, никаких войн за чужого дядю, никаких умалений российских интересов. Мы делаем то, что надобно нам, и никому больше. Вы же видите, – Россия поднимается. Растут заводы, строится флот, прокладываем железные дороги. Урожаи такие, что хлеб за границу везём. Рубль обеспечен золотом, – многие ли страны могут таким похвастать? Всё это делается волей императора. Всё держится на нём.
– Воистину. Я даже боюсь подумать, что ждёт страну, если государя вдруг не станет, – добавил Черевин.
Художник поразился, – такая горечь прозвучала вдруг в негромких словах старого рубаки.
– Да полно вам, Пётр Александрович, – с деланой бодростью откликнулся он. – С чего такой страх? Государь не стар и полон сил. Вон, во время крушения поезда крышу вагонную на себе вынес. Не всякий Геркулес такое совершит.
– А крыша сама на императора рухнула? Или ей помог кто? – язвительно осведомился генерал.
– В любом преступлении ищи, кому выгодно, – твёрдо сказал Победоносцев. – Кому мешает государь? Внутренним врагам? Но революционное подполье сейчас фактически ликвидировано. Врагам внешним? Да, их много. С избытком даже. Но есть лишь один враг, – вечный, который не просто мечтает, чтобы императора не стало, а в состоянии ускорить его уход. Хватит на это и ненависти, и решимости, и возможностей. Вот как с императором Павлом когда-то… Не удалось возле Борок, так что ж? Застрахованы ли мы от новых покушений?
В голове Сергея, далёкого от политики, мысли устроили взволнованный перепляс. Не ждал он такого разговора, совсем не ждал… В словах обер-прокурора была несомненная логика, но и только. А чтобы строить такие предположения, нужно нечто большее.
– Всё убедительно, Константин Петрович, – медленно сказал художник. – Готов с вами согласиться, но… как бы это сказать… Покушение на цареубийство – штука страшная. Англичане там или не англичане, но, чтобы обвинять в таком, нужны твёрдые улики. А их, как я понимаю, нет.
– Так ты нам их и добудешь, – почти весело сказал вдруг Черевин. – А с чего бы это, по-твоему, мы с Константином Петровичем сватаем тебя в аглицкое посольство писать портрет… как там её… мисс Элен? Езжай, работай, приглядывайся, стань своим. А там, глядишь, и улики найдутся. Тебе иголку в стоге сена искать не впервой. В Гатчине тогда справился, а посольство всё ж не город, – поменьше будет…
С удовольствием глядя на онемевшего Сергея, добавил насмешливо и ласково:
– Да и государя тебе спасать не впервой…
Глава третья
Арсению Калюжному повезло: за месяц до казни Александра Второго Желябов отослал несколько человек в Лондон. Допуская, что очередное покушение на императора вновь закончится неудачей и начнётся охота на революционеров, вождь народовольцев хотел создать резерв партии для грядущей борьбы. Уцелевшие товарищи подхватят упавшее знамя и пойдут дальше.
В число резервистов попал и Арсений. С подложным видом на жительство приехал он в Хельсинки, из Финляндии нелегально перебрался в Швецию, а уже оттуда пароходом поплыл в Англию. Это было его первое в жизни морское путешествие. Часами стоя на палубе и глядя на мутно-серые волны Северного моря, Арсений неторопливо размышлял о жизни прошлой и гадал, как сложится жизнь будущая.
Разночинец, сын пьющего тамбовского плотника и рано состарившейся прачки, в свои двадцать пять лет Арсений понял главное: никому на свете он не нужен. То есть нужен, конечно. Женщинам нравилась его молодая мужская ненасытность. Товарищи по партии ценили ум, силу и ловкость, умение безжалостно драться и спокойно убивать. Но и тем и другим человек по имени Арсений, в сущности, был безразличен. Так, ходячий набор полезных качеств и навыков. Уйдёт этот, – придёт другой. И только.
Единственной на свете, кто его любил и жалел, была мать. Но матери не стало уже давно, очень давно. В одну ночь двенадцатилетний Арсений стал круглым сиротой.
Однажды отец пришёл домой, как чаще всего, поздно и пьяный. Обычно мать безропотно помогала ему раздеться и укладывала на кровать за занавеской, – отсыпаться. Но в тот день с ней не рассчитались за выстиранное бельё, в доме не было ни копейки, да и нездоровилось. Вот она и не сдержалась, – вместо того, чтобы, по обыкновению, промолчать, накинулась на мужа со слезами и упрёками. Слово за слово, отец ударил её по лицу и ударил сильно. Мать упала навзничь, а падая, зацепилась головой об угол стола… Лежала на спине, – безмолвная, неподвижная, и только возле виска расплывалось тёмное пятно, окрашивая пол и волосы в тускло-багряный цвет. Отец растерянно оглянулся на остолбеневшего от ужаса Арсения.
– Что это ты, Прасковья… – неуверенно пробормотал он, становясь на колени возле жены. Потряс за плечи, заглянул в широко раскрытые безучастные глаза. Отпрянул. Хмель с него мигом слетел.
– Убилась! – взвизгнул он не своим голосом, лихорадочно крестясь.
Не соображая, что делает, Арсений схватил кухонный нож и со всего размаха всадил его в отцовскую спину по самую рукоятку. Потом ещё и ещё. Бил в шею, в затылок, в плечи, – куда придётся… Дикие крики отца становились всё тише. Потом и вовсе смолкли. Оскальзываясь в натёкшей крови, мальчонка вернулся к матери. Черты мёртвого лица разгладились и стали спокойны. Арсений закрыл покойнице глаза, оправил на коленях застиранную ситцевую юбку и вдруг понял, что её больше нет. И никогда не будет. Закричал страшно, завыл, захлебываясь слезами…
Соседи, прибежавшие на шум, с трудом оторвали парнишку от остывающего тела. Позвали полицию. Арсений цеплялся за холодную материнскую руку, вопил что-то несвязное, до крови укусил городового…
Следствие было недолгим, да и что расследовать очевидное? Учитывая ситуацию и невменяемое состояние маленького убийцы, суд приговорил его к принудительному лечению с последующим содержанием в исправительном заведении для несовершеннолетних. Единственная на весь Тамбов психиатрическая больница приняла двенадцатилетнего пациента.