Месть Демона
Шрифт:
Я оторопел от его слов. Потом медленно прочитал про себя, как спасительную мантру, фразу из кодекса самураев:
… Твоя воля выполнит свой долг и превратится в стальной щит. Если ты можешь проследить свой путь прямо, с открытыми глазами, с умом, свободным от путаных мыслей, то избежишь ошибки. Если же не сможешь, то тебя ждет смерть…
Глава восьмая
Кое-что о себе
Грызет грудную клетку ужасный зверь.
Однажды он прорежет плоть и вырвется наружу,
Тогда явится
Несущий людям свет… потусторонний.
И смерти тихий шепот
Услышат в тишине
Все, кто хотели жить …
Я недоуменно поднял брови, но промолчал. Роман отвернулся от меня и заговорил глухим голосом, руки его нервно сжимались в кулаки и снова разжимались.
Вольно или невольно я на них посмотрел. Дядя Игорь был прав, это были руки тренированного бойца. Ребро ладони было желтым и жестким. Такими руками убивают, проламывают доски и ломают кирпичи. Букашкин явно занимался каратэ, никакому другому виду спорта такие ороговевшие мозоли, набитые часами тренировок, просто не нужны. Я посмотрел в открытую дверь бытовки и увидел возле котлов у стены мешок с песком, висящий на цепях, закрепленных к потолку. Видно было, что его избивают довольно часто, на плотной и твердой ткани, уже появились характерные вытертости, а кое-где торчали и заплаты.
— Я вижу перед глазами ее лицо, — выдохнул Роман. — Бросаю в печку уголь, а там она танцует в пламени, убираю золу, а ветер поднимает пыль, а в завихрениях вижу ее глаза. Иногда становится совсем невмоготу, тогда напиваюсь, но это не спасает…
Я видел, как ты плакал в душе, и сам бывает плачу, не могу сдержаться. Но слезы не помогают, от них становится еще горше. Мне не хочется жить, спасает только работа. Ты видишь, я отказался от подсобника. Не ради денег, просто приходится за день перетаскивать по двадцать тонн угля, это помогает заснуть, иначе как закрою глаза, сразу вижу ее лицо. Правда, она была похожа на ангела?
У Романа выступили слезы. Немного странно видеть мужчину с мужественным суровым лицом, по которому бегут слезы. Такие лица не приспособлены для плача, они вызывают не жалость, а растерянность. Он продолжал тихо бормотать:
— Эти звери не должны жить среди людей. Они считают, что им принадлежит весь город и люди, живущие в нем. Они думают, что деньги их защитят. Но даже в старые времена начинали гореть барские усадьбы, когда терпение заканчивалось…
Неужели эти новые прорвавшиеся к власти рассчитывают, что их никто не тронет? Глупо же! Или они думают, что их защитит армия, которая давно сама готова разбежаться от неумных неправильных решений. Или милиция? Так те, исчезнут сразу, как только повеет народным неповиновением. Так всегда было, так и будет…
Нельзя так с людьми. Нельзя…
А некоторые считают, что им принадлежит и вся наша страна. Русский человек терпелив, за его спиной стоит не одна сотня лет рабства и неудачных восстаний. Но грань есть, она неуловима, ее никто не замечает. Терпение истончается понемногу, но когда оно лопается, тогда все и происходит. Разрушение, кровь, боль. Лопается-то не у одного, а у многих одновременно…
— Пока лопнуло только у нас двоих, — грустно усмехнулся я. — Другие словно ничего и не заметили. На их глазах замучили и
— Ты не прав, — вздохнул Роман. — Я разговариваю с людьми, они мне сочувствуют.
А терпение у них не лопается просто потому, что им не так больно, как нам. Но они рядом и готовы помочь…
— Качки Болта умеют сражаться. Они захватывают заводы, фабрики, дома, и привыкли убивать. У них есть структура, как у небольшой армии, у них есть князь, нам с ними не справиться…
— Ко мне подходит каждый день кто- нибудь, — продолжил Роман, словно не слыша того, что я ему сказал. — Рассказывают о том, что они радуются тому, что нашелся храбрец, который мстит за смерть Ольги. Они, вероятно, думают, что это я убиваю, никто же не знает о тебе, и хотят меня подбодрить…
Я только кивнул, еще не понимая, о чем он мне рассказывает.
— А мы уже многих достали, осталось только немного, из непосредственно участвующих только Перо и «Кран», но нам до них не добраться. Крана Перо услал в Москву по каким-то делам, а сам себя со всех сторон охраной обложил так, что к нему не подступиться. Но как я понял, для тебя не играет никакой роли количество врагов, это просто заставляет использовать другую тактику…
— Перо и Кран, ты уверен, что только они остались без возмездия? — я спрашивал так, словно что-то понимал. — Со всеми остальными мы, действительно, разобрались?
— Я проверил всех, как ты и просил, — голос Романа снова стал глухим. — Перо и Кран были у Шарика на дне рождения, а потом все вместе поехали по городу снимать девочек. И они участвовали в изнасиловании Ольги. Скажи, а может жить ангел с растоптанной душой? Я иногда думаю, наверно хорошо, что они ее убили, избавив тем самым от мучений. Она бы переживала, руки бы на себя наложила…
— Не нам это решать, — я уперся взглядом в пол, смотреть на Романа уже не мог. И без него на меня обрушилась невыносимая тяжесть. Сердце едва билось, перекачивая наполненную болью и отчаянием кровь. —
Вопросы жизни и смерти не та область, где всё понятно. Ты сказал, что проверил всех, потому что я просил?
— Ну, я так понял, — парень замялся. —
Обычно ты, когда выпьешь, становишься каким-то тихим, говоришь мало, точнее совсем не говоришь, но как-то понятно все, что ты хочешь. Мне с тобой гораздо проще разговаривать, чем сейчас. Иногда мне кажется, что в тебе живут два разных человека, тот — второй как-то проще, понятнее для меня…
— Разговаривать с пьяным проще?!
Ну не совсем пьяным и не разговаривать… — Роман начал путаться в своих словах. Видимо он никогда не задумывался над тем, почему, выпив, я так меняюсь, а мне надо было знать, что происходило на самом деле. — Конечно, ты не шатаешься, песни не поешь, голос у тебя не заплетается…
— Голос?
— Ну, да, да…обычно ты молчишь, так что насчет голоса я зря сказал, но мы же сейчас не об этом…
— Продолжай, извини, что прервал…
Я не хотел, чтобы парень окончательно потерялся, тогда мне никогда не узнать, что происходило и происходит…
— Ольга им попалась случайно… — Роман помрачнел. — У них в планах было завалиться в кабак, там девчонок снять, но Шарик увидел Ольгу из окна машины и закричал: «Вон идет королева. Кто хочет с ней переспать? На нас и не смотрит, словно мы для нее грязь…»