Месть фортуны. Дочь пахана
Шрифт:
Гильза сунул кулаком в печень. Налетчик рухнул на пол.
— Не стоило его метелить. Он уж свое отпел. Долго не протянет, — отмахнулся Сивуч и тихо продолжил:
— Не они страшны. Менты могут нарисоваться. Коли банк обчистили, лягавые нас не обойдут. Линять надо. Чем шустрей, тем лучше.
— Куда линять? За мной приедут. Где найдут?
— Надыбают. Не впервой. Допрут враз, где мы канаем, — успокоил Сивуч Капку.
Внезапно скрипнув, отворилась дверь. Все обитатели дома, даже налетчики, умолкли.
—
— Попухли кенты? Чего же хазу не стремачишь, Сивуч? Иль вконец мозги посеял? — шагнул в дом пахан всех фартовых Брянска по кличке Дрезина.
Он уверенно прошел в гостиную.
— Что за шухер? — спросил оглядевшись.
— За банк ко мне возникли. Разборку править вздумали. Вот и схлопотали падлы, — ответил Сивуч.
— Банк? А ты при чем? Уже надыбали, кто тряхнул. А потом, какой шпане дозволялось тыздить фартового? — глянул на двоих налетчиков, пришедших в себя после стычки с Капкой.
— Махаться с Сивучем кто велел? — оглядел Дрезина шпану. Те молча опустили головы, не смея ответить пахану. Боялись…
— Передайте своему Крысе, чтоб сегодня хилял на разборку ко мне. С вами уже новый кент потрехает, напомнит фартовый закон, — багровело лицо Дрезины.
— А ну! Отваливайте! Вместе со жмурами! Вон из хазы! И если узнаю, что хоть один пидер сюда возник, всю малину разнесу! Усекли, паскуды?! — грохнул басом.
Шпана молча уходила, унося с собой жмуров.
— Выручил ты меня, — сознался Сивуч тихо.
— Пацан твой — посланник, вовремя успел. Шустрый. Кто б другой кентов бы прислал, чтоб проучили шпану. Тебя — самому захотелось вытащить.
— Да уж не первый раз они меня трясли. Раньше — обшмонают и сматываются. Нынче всех оттрамбовали. Даже «зелень». Новых пацанов и то отметелили. Одному мне отбиться трудно. Ходули подводят. Так их Капка-Задрыга наша оттыздила по-фартовому.
— А чья она? — оглядел Задрыгу Дрезина с любопытством.
— Черная сова. Там ее отец паханит. Файный кент! Фартует с малолетства. Семь ходок. Шесть побегов. Всю жизнь в розыске, — рассказывал Сивуч.
— А эту кралю каким ветром ему надуло? Иль баруха порадовала?
— То без шороха. Никто не допер. А в малине о том вслух не ботают, — ответил Сивуч.
— Натаскал ее? — спросил Дрезина.
— Шикарная кентуха! В деле — кремень. Махается за троих законников. «Перо» и «пушка» в клешни ей врастают. Будто с ними родилась. Во всем секет. Сделал я Черной сове подарок. Она и пахана за пояс заткнет, — хвалился Сивуч.
— А рука чего перевязана у нее?
— Пером шпана достала, — осмелела Задрыга. И спросила:
— Лягавые могут к нам возникнуть?
— Нет. Дышите спокойно. Мусорам не до вас. Они доперли, кто банк колонул. По всему городу шмонают. Вот потому никого из хазы не отпускай покуда. Пусть лягавые остынут. Тогда можно, — предупредил Дрезина.
Задрыга
Она накрыла на стол. Вертясь рядом, поняла, что Сивуч и Дрезина — старые кенты. Вместе фартовали, тянули ходки. Даже бежали вдвоем с Печоры. Потом их много лет бесполезно разыскивали милиция и угрозыск.
Капка видела, как охраняют Дрезину фартовые, как уважают и берегут.
Они пришли к дому Сивуча вместе с паханом и сразу стали вокруг дома зоркими стражами. Каждый шелест и шорох на слуху. А ведь не просил о том пахан. Сами вызвались. На глаза никто не лезет, не прется в дом. Знают, не ровня они пахану, вот и не суются.
Ждут кенты молча. Надо будет — всю ночь, без звука простоят на стреме, не доверив пахана никому.
Дрезина даже не смотрел в окно, не оглядывался по сторонам, держался уверенно, спокойно. И Капка завидовала его хладнокровию, умению держать в руках всех законников города. Для себя она решила держаться вот так же, как Дрезина. Не дрогнув ни одним мускулом и нервом.
До глубокой ночи просидели за столом двое старых кентов. Им было что вспомнить. В прошлом они не раз выручали друг друга. Такое не забылось и сегодня.
Молча прислушивалась к их разговору Задрыга.
Дрезина ушел от Сивуча под утро. Едва Капка убрала следы ночных визитов в доме, тут же собралась в город.
— Ты куда намылилась, мамзель? — нагнал ее Мишка за порогом дома. Задрыга оттолкнула его грубо и ответила:
— Флиртовать похиляла. В городе фраеров полно. А то тут, среди вас — хорьков сопливых — задохнуться недолго.
— Ну, шмаляй, Задрыга! — пожелал ей Гильза шепотом какой-то дряни и, вернувшись в дом, не разбудил Сивуча, не предупредил об уходе Капки.
Сивуч спал безмятежно. Да и чего ему было дергаться, если сам Дрезина соизволил навестить его. Второго такого случая никто и не припомнил бы. А раз пахан побывал, свою печать на Сивуче поставил, знак всем малинам — не трогать и даже не дышать в сторону Сивуча. Но Сивуча…
Он проснулся, когда солнце покатилось на закат. Позвал Задрыгу, чтоб ужин сообразила. Но та не вышла, не появилась в дверях. И Сивуч, решив, что не услышала, занята на кухне или во дворе, вышел из комнаты, крикнул во все горло:
— Капка! Задрыга! Твою мать! Где ты вошкаешься, свинячий выблевок! А ну! Хиляй сюда живо!
Но Задрыга не откликнулась, не пришла. Вместо нее в гостиную вбежал Гильза и сказал, что Задрыга как уперлась утром в город, так до сих пор и не вернулась.
— Ты что ж не застопорил ее? — испугался фартовый долгому отсутствию девчонки.
— Пытался, она так шматканула, что я зубами в стенку влип. Да еще трехнула — флиртовать похиляла, с нами ей не по кайфу. Хорьками обложила. Я и не стал будить. Пусть хиляет. Наломают ей рога фраера — поостынет, — криво усмехнулся Гильза.