Месть фортуны. Фартовая любовь
Шрифт:
Как недавно и как давно это было… Кажется, стоит хлопнуть в ладоши, в дверях появится знакомый до боли сявка, спросит, улыбаясь, что понадобилось ему — Лангусту? Жратву заморскую? Выпивон? Или девок? Он все сумеет организовать в лучшем виде. Все, кроме одного. Он никогда не смог бы вернуть то безоблачное, давнее прошлое, когда все могло сложиться иначе… Сколько лет с тех пор минуло? А ведь ни разу не поинтересовался родными. Да и зачем? Не хотелось виниться? Да нет! Страшно было вернуться в прошлое и понять, что проиграл саму жизнь…
Задрыга видела, как
Они не говорили и не думали о том, как выручить кентов из ментовки. Задрыга не могла просить их о том. Ждала возвращения троих законников из Брянска.
— Они возникнут через неделю. А может, «зелень» и Сивуча привезут сюда? Кайфово бы было! Вместе придумаем, как фартовых спасти из мусоряги, — думала Капка, не поворачивая головы к Лангусту. Тот, как ей казалось, предал всех и достоин презрения. Ведь никогда Шакал не пытался запугать ее. Он говорил о том, что бывает, но не забывал добавить о крепкой выручке, круговой поруке, мести и поддержке фартовых — малинами и самими законниками.
— Ворами не рождаются! Такими их делают обстоятельства, созданные фраерами. А раз так, они не должны на нас сетовать, обязаны любить! — хохотал пахан, уча дочь ничего в жизни не бояться.
— Со страху фраера всю жизнь откидываются. Спокойно дня не дышат. Нам такое — не по кайфу! Фартовый в эту жизнь возникает — на праздник. Ну, если в ходку влип — дыши, как с похмелья, и помни: все кончается. Даже на Колыме — снег тает. Зима нигде не вечна. И в судьбе… Смотря, как относиться к проколам. Нигде нельзя распускаться. Тем более в беде, — говорил пахан.
Он готовил ее ко всему. И к предстоящей ходке, но не к Одиночеству. Он и в страшном сне не мог предположить, что его Задрыга хоть на миг может остаться без кентов, больная, совсем беспомощная.
Единственный сявка, уцелевший на воле чудом, сидел в углу, обхватив руками голову, думал, куда и к кому податься? На Задрыгу он не оглядывался. Забыл, что в ее присутствии не должен даже переступать порога.
Капка глянула на него искоса и собрав в комок все силы, цыкнула:
— А ну сваливай в коридор, падла! Чего тут канаешь? Сушишь свой хрен вонючий! Линяй с шаров!
Сявка вскочил, но Лангуст остановил его:
— Застопорись, кент! Мамзель погорячилась! Посеяла, что в этой хазе — я хозяин. И только сам могу вышибить иль принять! Канай здесь! А она пусть радуется, что сама тут приморена! Ишь, хвост подняла! Смирись! — глянул на Капку строго.
— Твоя хаза? С чего она такой стала?
— Вот ксивы! Я по ним — пахан тут, — усмехался Лангуст.
— А если власти допрут, за какие башли ты ее купил? — прищурилась Капка.
— Эти ж власти, если допрут, кто ты есть, мне надо говорить, где тебе место отведут? Персональное? С парашей в углу? — ухмылялся Лангуст.
— Не рано ли празднуешь? Кенты слиняют, что с тобой утворят? А те, кто вернется из Брянска? В клочья тебя пустят! — грозила Капка.
— За то, что своего сявку в хазе
— В беде кучковаться надо, а не поднимать хвост, как ты. Иной сявка для законника сделает больше своего фартового. Если его не обижал! Доперла? Нам теперь всякий человек важен! И захлопнись! Кто хлеба принесет? Ты или я? Кто в хазе приберет? Кто нас на ноги поставит? Кто глоток воды подаст? А сявка летать не может! И не цыкай на него! Все мы в его шкуре побывали. Он еще может стать паханом, а я — уже нет. И ты — не будешь!
— Это почему? — удивилась Задрыга.
— Когда твоего пахана возвращали в предел, Медведь при мне ботал, если хоть один кент из малины накроется, он сам Шакалу кентель свернет. А Плешивого — нет! Да еще в ментовке скольких ожмурят? Вот и секи — дышать Шакалу в паханах? Дай Бог, чтобы не ожмурили на сходе! Медведь свои обещания всегда держал. И помнил их. Шакал меня в свое время на сход подставил. А такое не прочесывают! Должок возвращать надо тою же монетой!
— Пахан причем? Твой лягавый подсадил малину! Стрема прозевала! Медведь трехал, если в деле кент откинется! Но не так! — вступилась за Шакала Капка.
— Не темни! Я там был! Мне виднее! — взялся за телефон и заказал разговор с Минском.
— Падла ты, Лангуст! — не выдержала Капка.
Она решила дождаться разговора с Медведем и прояснить ситуацию. Подсела к столу.
Телефонный звонок сорвал со стульев одновременно Лангуста и Задрыгу. Капка вырвала трубку из рук старика. Попросила законника позвать к телефону самого маэстро.
— Что случилось? — переспросил Медведь.
— Кентов замели! Всех! — повторила Капка.
— Шифруй, я пойму! — велел маэстро.
— Ребят увели. Отца с ними. Утром. Сегодня. Одного друга не стало. Он хотел уйти. Ему помешали. Плешивый козел наш — убежал. Со мною никого. Трое друзей — поехали Сивуча с зеленью глянуть. Надо им в деревню. Жду через неделю. Со мною хозяин дома. Обижает. Хвост начал поднимать. Намекает, что с квартиры выкинет на улицу. Он с сыном решил отделиться от нас. А я болею. Утренние гости разбуянились. И мне голову чуть не проломили. Ну, хозяин удочерил. Теперь жалеет. Хочет признать ошибку.
— Отец на работе заболел или дома? — услышала в трубку.
— На работе прокололся! На технике безопасности. Мокроту не вытер. Не сменил обувь на безопасную. По следам узнали причину аварии. Теперь лечится. Наверно, надолго слегли! — говорила Капка.
— Ладно! Не переживай, приемыш! Пришлю врачей. Самых сильных. Но уж заплатить надо будет за работу. И дорожные расходы! Эти хирурги справятся с болезнью. А хозяину скажи, что когда ему дом покупали, он прошел в документах не основным владельцем, а лишь нанимателем жилья! То есть временным квартиросъемщиком. В его годы такие тонкости знать надо. Кстати, когда отец вылечится, пусть меня навестит! Давненько с ними не виделся! Соскучился по другу. Привет ему от меня передай. И еще — дай адресок! Завтра врачей ждите.