Месть Лисьей долины
Шрифт:
Второй этаж целиком принадлежит близнецам. По-моему, там есть комнаты, куда девочки не заглядывают годами. Но это ничего – целая армия вышколенных слуг поддерживает все в идеальном порядке: проветривает, моет, до блеска драит стекла и натирает паркет, ставит свежие цветы в вазы. Немного напоминает сказку про аленький цветочек, как будто невидимые слуги трудятся день и ночь.
Не так давно я забрела на третий этаж. Оказалась я там не случайно – хотелось выяснить, что скрывают запертые комнаты. Я вылетела оттуда пулей минут через пятнадцать, убедившись в том, что ни единой живой души на третьем
То, что в этом громадном доме не нашлось места для старшего из братьев Горенштейн, означало только одно – Павел был не в чести у своих родственников. Вспомнив, в каком виде предстал передо мной старший из Горенштейнов, я подумала, что для этого есть кое-какие основания. Видимо, Павла Станиславовича терпели, что называется, из милости. Вышвырнуть его из фамильного поместья означало навлечь пересуды на семью. А так манерного дядюшку сослали в домик у бассейна. Должно быть, зимой там чрезвычайно неуютно – холодно и дует. Павел сказал, что девочки часто навещают его. Интересно, за что близнецы любят своего раскрашенного дядюшку со склонностью к крепким напиткам? И почему так ненавидят двоюродного братца?
Только я подумала об этом, как в мою спину ткнулось что металлическое, холодное, диаметром как раз со ствол пистолета. Я подавила инстинктивное желание развернуться и ребром ладони перебить гортань нападавшему. Собственно, на меня никто не нападал. Запах туалетной воды от «Хьюго Босс» лучше всякой визитной карточки сообщил мне, кто вздумал так неловко подшутить надо мной. Я терпеливо подождала, пока сзади не послышался самодовольный смех, и ломкий голос молодого человека произнес:
– А говорили, что вы круче всех в этом городишке. Оказывается, у моих сестер хреновая охрана. За что отец деньги платит?
– Добрый вечер, Вадим, – сказала я, оборачиваясь и отстраняя рукой металлический ключ, диаметром не уступавший карманному пистолету.
– Что это вы по ночам разгуливаете? – продолжал веселиться юноша. Судя по всему, настроение у него было преотличное – ничего похожего на обычную дневную вялость.
– Да так, не спится. – Я пожала плечами. – А вы?
– Люблю ночь. – Сын хозяина картинно вздохнул полной грудью. Воздух и правда был ароматным и теплым, – даже не верится, что уже осень.
Я твердо убеждена, разговоры о погоде – пустая трата времени. Поэтому я повернулась с намерением уйти. Все-таки надо было хоть немного поспать, неизвестно, что ждет нас завтра. Но Вадик ухватил меня за рукав. Я с удивлением уставилась на его пухлые пальцы, и юноша поспешно убрал их.
– Кстати, Вадим, не хочу показаться невежливой, но не стоит
– Вас так легко напугать? – фыркнул пухлый юноша.
– Очень. Работа у меня нервная, – вздохнула я. – Вы что-то хотели мне сказать, Вадим?
Сын хозяина покосился на домик у бассейна. Свет в нем был погашен, и только синий экран телевизора светился в темноте.
– А, вижу, вы уже познакомились со Шкарпеткой! – радостно воскликнул Вадик.
– С кем, простите?
– С дядей Полом. Шкарпетка – его домашнее прозвище. Дядя Борис всегда его так звал.
Обсуждать Павла мне совершенно не хотелось, поэтому я перевела разговор на другую тему:
– А вы хорошо помните своего дядю?
Вадик вздохнул:
– Конечно. Мне же было уже четырнадцать.
Ага, значит, он старше близняшек на два года, и сейчас хозяйскому сыну двадцать.
– Такой ужас, никогда не забуду, – пожаловался юноша. – Это случилось прямо у нас на глазах. У ворот. С тех пор мы все немного не в себе. Вы, наверное, думаете, что мы все тут ненормальные?
Мне стало неловко перед молодым человеком. Пережить такое в подростковом возрасте! Естественно, останется след на всю жизнь.
– Ну что вы, Вадим! – не вполне искренне воскликнула я. Честно говоря, семейство Горенштейн вызывало некоторые опасения, хоть я и не привыкла критиковать клиентов.
– Да бросьте, не надо притворяться! – махнул пухлой ладонью Вадим. – На самом деле мы все с приветом. Вот я, например.
– А что с вами не так? – вежливо поинтересовалась я. Насколько я успела убедиться, аппетит у юноши был отменный, и Вадик не производил впечатление нездорового.
– У меня бессонница, – пожаловался юноша. – А еще сплин. Знаете, что это такое? Беспричинная тоска накатывает.
Я смерила взглядом его массивную фигуру и подумала, что лучшим лекарством для него стали бы бег трусцой и диета. Потягать железо в спортзале тоже очень полезно. Но, разумеется, промолчала.
– А еще мы все ужасно мнительные, – продолжал излагать свои претензии к мирозданию младший Горенштейн. – И нервные очень. Моя матушка – вы, наверное, уже заметили, что она тут всем заправляет – постоянно боится, что со мной что-то случится. Несколько раз я уезжал учиться. Последний раз в Лондоне прожил почти год, – Вадик вздохнул, – замечательное было время. И надо же – там теракт случился! Тогда мама – раз, и отозвала меня домой. А чем мне здесь заниматься? Я же говорю, чокнутая семейка, а?
– Ваши родители – здравомыслящие, успешные люди, – дипломатично проговорила я. Совершенно не собираюсь обсуждать своих работодателей с этим мальчишкой.
– А про наших бедных сироток вы тоже можете такое сказать? – хрюкнул Вадик. – Кстати, вы знаете, что они до сих пор иногда спят в одной постели?
– Что вы имеете в виду? – осторожно спросила я.
– Боятся темноты! – сверкнули в темноте белые зубы любящего брата. – То одна, то другая просыпается с воплем и бежит к сестренке в кровать. Обнимутся и спят, как пара младенцев. Не пойму, как они собирались замуж! Совершенно идиотская затея.