Месть нибелунгов
Шрифт:
— Знаю ли я этот меч? Глупый мальчишка, это я выковал его когда-то!
Один не злился. По крайней мере, валькирия этого не заметила. Он принял Брюнгильду в двенадцати дворцах Валгаллы и потребовал у нее ответа за все, что касалось Зигфрида и его королевства. Валькирия прошла по праздничному залу замка богов к трону Одина и, оставив за спиной веселую кутерьму, досужие разговоры и похотливые тела, предстала перед своим господином и создателем.
Валькирии не приличествовало лгать Одину, и она в любом случае должна была говорить ему правду, дабы избежать
Один не сердился. Наоборот, он смеялся, и все, кто сидел неподалеку, подняли свои кубки за Зигфрида, молодого героя, который следовал зову крови, независимо от того, куда тот мог привести его. Брюнгильда не могла отделаться от ощущения, что отец богов уже все знает и ее рассказ скорее испытание, чем новость для Одина. Но если Один уже знал причину, объясняющую, почему Зигфрид хотел покориться Нотунгу, как он мог надеяться на то, что вскоре сможет забрать его душу? Он наверняка бы предупредил Виланда, потребовав, чтобы тот ответил отказом на просьбу ретивого завоевателя или же вообще уничтожил принца одним-единственным ударом молота. Но ас лишь смеялся и с огромным удовольствием пил свой мед.
— Пускай выкует себе меч своих предков. Он увидит, чем все это закончится.
Голос Одина, казалось, звучал легкомысленно, но Брюнгильда уловила в нем скрытую угрозу. Ей было известно, что отец богов знал о том, что мог принести Нотунг своему владельцу. Этот меч был когда-то создан по приказу Одина, и судьба хозяина меча была в его руках.
— Зигфриду удастся вернуться в реальный мир? — спросила Брюнгильда.
— Конечно, все будет так, как ты ему и обещала, — ответил Один. — Он с гордостью сможет пользоваться Нотунгом, а Ксантен встретит его как короля.
— Но несчастья на этом не завершатся, — пробормотала Брюнгильда, чувствуя, как сжимается ее сердце.
Один снова рассмеялся.
— Зигфрид получит все, чего хочет, и потеряет все, что имеет.
— Так, значит, это никогда не закончится, — произнесла валькирия громче, чем это приличествовало ее статусу. — Колесо судьбы будет продолжать вращаться.
Лицо отца богов, которому была присуща расчетливая жестокость, стало серьезным.
— Это не мой каприз и не моя прихоть, Брюнгильда. У Зигфрида был выбор между тем, что он имеет, и тем, что он может получить в будущем. Мне же пришлось позаботиться о том, чтобы он заплатил должную цену за свой выбор, хотя, как известно, это входит в твоиобязанности.
Один не сердился. И это был плохой знак.
С того момента как Зигфрид ступил на скалистую поверхность Балловы, усталость и голод отступили, превратившись лишь в тягостные воспоминания. Вместе с ними исчезло и ощущение времени, которое здесь, похоже, остановилось.
О таком учителе, как Виланд, можно было помечтать, однако этот исполин иногда переоценивал человеческие возможности. Когда принц ударил молотом Виланда по наковальне, у него едва не сломалось запястье, а от искр, разлетевшихся в разные стороны, на коже Зигфрида появилось множество ожогов. Горн, бывший на самом деле верхушкой вулкана, оказался слишком горячим, и при первой же попытке расплавить металл Зигфрид сжег все волосы на теле и голове. У него не осталось бровей, которые бы удерживали пот, стекавший со лба.
Поскольку тут не было сна и пищи, ради которых нужно было бы прерывать работу, Зигфрид и Виланд останавливались только в том случае, когда им хотелось немного отвлечься от монотонной работы.
— А как появился Нотунг? — однажды поинтересовался Зигфрид.
Виланд, не привыкший много говорить, почесал затылок.
— Один пообещал династии храбрецов награду. Но закон равновесия требует, чтобы любой свет оплачивался тенью.
— И ты получил заказ бога на этот меч?
Виланд улыбнулся. Он не часто улыбался, поэтому его улыбка была похожа на гримасу, вызванную чудовищной болью.
— Тогда я еще орудовал молотом в Идафельде неподалеку от Валгаллы. Морской отец Ваде гордился моей работой.
— А что произошло с Идафельдом?
Кузнец, вздохнув, пожал плечами, и на Зигфрида упала его тень.
— Любовь настигла мое глупое сердце, — сказал он. — Это была дева-лебедь. Но Один выбрал ее своей валькирией и после того, как я в неистовой ярости отказался ковать для него новое копье, изгнал меня сюда. Когда придет Рагнарёк, конец света, я умру вместе со старым миром.
Зигфрид заметил, как несправедливо и жестоко обходились друг с другом боги, как мало сердечности было в тех, кто создал сердца людей.
Они снова стояли то у горна, то у наковальни, и, когда Виланд раздувал меха, Зигфриду приходилось пригибаться, чтобы ветер не сбивал его с ног. Но принц учился быстро и старательно, и иногда Виланд хвалил его работу. Однако Зигфрид все равно был недоволен собой и раз за разом плавил металл, чтобы начать все заново.
Зигфрид трудился у наковальни, создавая меч за мечом. Он остужал лезвия и вновь ковал, пока металл не покорялся ему.
Но к Нотунгу он пока не прикасался. Он хотел стать настоящим мастером и только тогда перековать меч своего отца. У него не было времени, которым располагал Зигфрид-старший, всю свою молодость учившийся искусству кузнечного дела. Однако учителем принца был помощник богов, оказавшийся, несмотря на свою внешность, мудрым и терпеливым наставником. Вскоре Зигфрид знал, какие руды нужно добавлять к металлу, чтобы сделать его крепче и легче, до какого цвета следует накалить железо, чтобы его можно было начинать формировать, и какой ширины должно быть лезвие, чтобы не сломаться.
Через какое-то время Зигфриду удалось выковать мечи, достойные самих королей. Гладкие, блестящие, острые, они были настоящим сокровищем. Когда Зигфрид не ковал, он упражнялся в искусстве фехтования, чтобы получше овладеть мечом.
Однажды после долгой работы у наковальни Виланд положил свою огромную руку ему на плечо.
— Каким бы приятным для меня ни было твое общество, я должен сказать, что ты научился всему, чему мог научиться. Теперь пришло время для Нотунга.
Зигфрид вытер рукой лоб.