Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
– Ну? – взволнованно спросила она. – Ты с ним поговорил? Что он сказал?
Яхмос вздохнул:
– Не будь такой нетерпеливой, Сатипи. Момент был… неподходящим.
– Ну да! – сердито воскликнула Сатипи. – Другого я и не ждала! Ты всегда так говоришь. Но правда в том, что ты боишься отца… ты робок, как овечка… только блеешь, но не в состоянии говорить, как мужчина! Помнишь, что ты мне обещал? Из нас двоих я больше похожа на мужчину! Ты обещал мне, клялся: «Я попрошу отца сразу, в первый же день».
Сатипи умолкла – не потому, что закончила, а чтобы перевести дух, – и Яхмос воспользовался паузой и мягко возразил:
– Ты ошибаешься, Сатипи. Я начал разговор – но нас прервали.
– Прервали? Кто?
– Нофрет.
– Нофрет! Эта женщина… Неужели твой отец позволяет наложнице прерывать разговор о делах со старшим сыном? Женщины не должны вмешиваться в дела мужчин.
Возможно, Яхмос был бы не против, чтобы Сатипи сама следовала правилу, которое так красноречиво провозглашала, но раскрыть рот ему не дали. Жена продолжала:
– Твой отец должен немедленно поставить ее на место.
– Мой отец, – сухо ответил Яхмос, – не выказывал признаков неудовольствия.
– Это неприлично, – заявила Сатипи. – Имхотеп пляшет под ее дудку. Позволяет Нофрет говорить и делать все, что ей взбредет в голову.
– Она очень красива… – задумчиво произнес Яхмос.
Сатипи фыркнула:
– Да, внешность у нее недурна. Но манеры! Воспитание! Она грубит нам без зазрения совести.
– Может, это вы ей грубите?
– Я – просто образец вежливости. Мы с Кайт обращаемся с ней с величайшим почтением. Во всяком случае, ей не на что жаловаться твоему отцу. У нас есть терпение, у меня и Кайт, и мы ждем своего часа.
Яхмос пристально посмотрел на жену:
– Что ты имеешь в виду – своего часа?
– Это чисто женское, ты не поймешь. У нас свои методы – и свое оружие! Нофрет лучше бы поумерить гордыню. Где в конечном счете оказывается любая женщина? На женской половине дома – среди других женщин, – многозначительно произнесла Сатипи. – Твой отец не всегда будет тут… Он снова уедет в свои поместья на Севере. И тогда… увидим.
– Сатипи…
Она рассмеялась, громко и звонко, и вернулась в дом.
У пруда бегали и играли дети. Два сына Яхмоса – милые и красивые мальчики, больше похожие на Сатипи, чем на отца, – трое детишек Себека, младшая из которых едва научилась ходить, и Тети, серьезная четырехлетняя дочь Ренисенб. Они смеялись, кричали, бросали друг другу мячи, а иногда громко ссорились и визжали, сердясь друг на друга.
Имхотеп сидел рядом с Нофрет и потягивал пиво.
– Дети очень любят играть у воды, – пробормотал он. – Так было всегда, насколько я помню. Но, клянусь Хатор, сколько
– Да, а могло бы быть так тихо… – тотчас же откликнулась Нофрет. – Почему ты не прикажешь им уйти, пока ты здесь? В конце концов, когда хозяин дома желает отдохнуть, ему следует оказывать должное уважение. Ты согласен?
– Я… ну… – Имхотеп колебался. Мысль была новой, но приятной. – На самом деле они мне особенно не мешают, – с сомнением закончил он, а затем так же неуверенно прибавил: – Они привыкли играть здесь, когда захотят.
– Конечно, но только когда тебя нет, – поспешила согласиться Нофрет. – Но мне кажется, с учетом того, что ты делаешь для семьи, они должны проявлять к тебе больше почтительности… и уважения. Ты слишком мягок – слишком снисходителен.
Имхотеп умиротворенно вздохнул:
– Знаю, это мой недостаток. Никогда не настаивал на формальностях.
– И в результате эти женщины, жены твоих сыновей, пользуются твоей добротой. Они должны понимать, что, когда ты возвращаешься сюда, желая отдохнуть, тебе требуются тишина и покой… Послушай, я пойду и скажу Кайт, чтобы она забрала своих детей – и остальных тоже. Тогда ты насладишься покоем.
– Ты заботливая девочка, Нофрет, да, хорошая девочка. Всегда думаешь о том, чтобы мне было хорошо.
– Если тебе хорошо, то и мне тоже, – промурлыкала Нофрет.
Она встала и пошла к Кайт, которая стояла на коленях у воды и помогала отправить в плавание маленькую модель барки своему второму ребенку, мальчику с довольно капризным лицом.
– Уведи детей, Кайт, – приказала Нофрет.
Та подняла на нее удивленный взгляд:
– Увести? Что ты имеешь в виду? Они тут всегда играют.
– Не сегодня. Имхотепу нужен покой. Твои дети слишком шумные.
Грубое лицо Кайт залилось краской:
– Выбирай выражения, Нофрет! Имхотепу нравится смотреть, как играют дети его сыновей. Он сам это говорил.
– Не сегодня, – повторила Нофрет. – Он послал меня сказать, чтобы ты увела весь этот шумный выводок в дом, чтобы он мог посидеть в тишине – со мною.
– С тобою… – Кайт умолкла на полуслове. Затем встала и пошла к беседке, где полулежал Имхотеп. Нофрет последовала за ней.
Кайт сразу взяла быка за рога:
– Твоя наложница говорит, чтобы я увела детей. Почему? Что они делают плохого? Почему их нужно прогнать?
– Я думала, что желания хозяина дома достаточно, – тихо сказала Нофрет.
– Конечно, конечно, – с раздражением ответил Имхотеп. – Почему я должен объяснять причины? Чей это дом?
– Мне кажется, это она хочет, чтобы дети ушли. – Кайт повернулась к Нофрет и окинула ее презрительным взглядом.