Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
Ее неуверенные слова прозвучали наивно, по-детски:
– Ты нас всех ненавидишь… я понимаю почему… мы не были добры к тебе… но теперь… еще не поздно. Разве мы с тобой, Нофрет… разве мы не можем стать друг другу сестрами? Ты теперь далеко от всего, что тебе знакомо… одинокая… позволь мне помочь?
Она умолкла, не зная, что еще сказать.
Нофрет медленно повернулась. Минуту или две ее лицо оставалось бесстрастным – Ренисенб подумала, что у нее даже смягчился взгляд. В тишине и покое раннего утра, с необычно чистым воздухом, Ренисенб
Это был странный момент, который Ренисенб потом не раз вспоминала…
Затем лицо Нофрет стало медленно меняться. На нем проступила злоба, глаза загорелись. Жгучая ненависть в ее взгляде заставила Ренисенб попятиться.
– Уходи, – низким, дрожащим от ярости голосом сказала Нофрет. – Мне ничего от вас не нужно. Безмозглые тупицы, вот кто вы такие, все без исключения…
Она умолкла, постояла секунду, затем резко повернулась и решительно зашагала к дому.
Ренисенб медленно двинулась вслед за ней. Странно, но слова Нофрет ничуть ее не разозлили. Только позволили заглянуть в черную бездну ненависти и страдания – нечто совершенно незнакомое. В голове у нее была только одна, но неотвязная, сбивавшая с толку мысль: должно быть, очень страшно пребывать во власти подобных чувств.
Когда Нофрет, миновав ворота, шла через двор, ей прямо под ноги выскочила маленькая дочь Кайт, догонявшая мяч.
Нофрет сердито оттолкнула ребенка – с такой силой, что девочка растянулась на земле. Услышав плач, Ренисенб бросилась к ребенку, подхватила на руки и возмущенно сказала:
– Зачем ты это сделала, Нофрет? Видишь, ей же больно. Она разбила подбородок.
Нофрет громко рассмеялась.
– Значит, я должна все время следить, чтобы у меня под ногами не путались эти избалованные дети? Почему? Разве их матерей так заботят мои чувства?
На плач дочери из дома выбежала Кайт. Она бросилась к девочке и осмотрела царапину на лице. Потом повернулась к Нофрет:
– Злая, ядовитая змея! Погоди, мы еще с тобой рассчитаемся за все!
Она размахнулась и со всей силы ударила Нофрет по лицу. Ренисенб вскрикнула и перехватила руку Кайт, прежде чем та успела нанести второй удар.
– Кайт, Кайт, ты не должна так себя вести!
– Кто это сказал? Пусть Нофрет на себя посмотрит. Она здесь одна, а нас много.
Нофрет не шевелилась. На ее щеке пылал отпечаток руки Кайт. У самого глаза браслет порезал кожу, и по лицу стекала тоненькая струйка крови.
Но что озадачило Ренисенб, так это выражение лица Нофрет, – озадачило и испугало. Никакой злобы. Глаза явно светились торжеством, а губы растянулись в довольной улыбке, так что она снова стала похожа на кошку.
– Спасибо, Кайт, – сказала Нофрет и вошла в дом.
Тихонько напевая, Нофрет прикрыла глаза, потом позвала Хенет.
Та прибежала,
– Приведи ко мне Камени. Скажи, пусть возьмет палочки для письма, чернила и папирус. Нужно написать письмо хозяину.
Взгляд Хенет был прикован к щеке Нофрет.
– Хозяину… понимаю…
Помолчав, она спросила:
– Кто сделал… это?
– Кайт, – ответила Нофрет и мечтательно улыбнулась.
Хенет покачала головой и прищелкнула языком:
– Очень плохо… очень плохо… Конечно, хозяин должен об этом знать. – Она покосилась на Нофрет. – Да, Имхотеп должен знать.
– Мы с тобой, Хенет, думаем одинаково, – вкрадчиво сказала Нофрет. – И должны быть заодно.
Она отцепила от своего платья оправленный в золото аметист и вложила в руку Хенет.
– Только мы с тобой, Хенет, всей душой радеем о благополучии Имхотепа.
– Я этого не заслужила, Нофрет… Ты слишком щедра… Такая искусная вещица…
– Мы с Имхотепом ценим преданность.
Нофрет улыбалась, по-кошачьи прищурившись.
– Позови Камени, – повторила она. – И приходи вместе с ним. Ты и он – свидетели того, что случилось.
Пришел Камени. Он был хмурый, и ему все это явно не нравилось.
– Ты помнишь указания Имхотепа, которые тот дал перед отъездом? – надменно спросила Нофрет.
– Да, – ответил Камени.
– Время пришло, – сказала Нофрет. – Садись, бери чернила и записывай то, что я буду говорить. – Видя, что Камени все еще колеблется, она нетерпеливо прибавила: – Ты будешь писать то, что видел собственными глазами и слышал собственными ушами, а мои слова подтвердит Хенет. Письмо должно быть отправлено втайне, и как можно скорее.
– Мне не нравится… – начал Камени.
– У меня нет жалоб на Ренисенб, – перебила его Нофрет. – Она безвольная, слабая и глупая, но она не пыталась меня обижать. Ты доволен?
Бронзовое лицо Камени вспыхнуло:
– Я не думал об этом…
– А мне кажется, думал, – спокойно возразила Нофрет. – А теперь делай то, что тебе было приказано, – пиши.
– Да, пиши, – поддакнула Хенет. – Я так расстроена всем этим, ужасно расстроена. Конечно, Имхотеп должен знать. Так будет правильно. Это неприятное известие, но мы должны исполнить свой долг. Я всегда так считала.
Нофрет тихо рассмеялась:
– Не сомневаюсь, Хенет. Ты исполнишь свой долг! А Камени – свои обязанности. А я… я буду делать то, что захочу.
Но Камени все еще колебался. Его лицо было угрюмым – почти сердитым.
– Мне это не нравится, – заявил он. – Нофрет, ты бы лучше не торопилась, а сначала подумала.
– Не тебе мне об этом говорить!
Камени вспыхнул. Он старательно отводил взгляд, но лицо его оставалось мрачным.
– Будь осторожен, Камени, – вкрадчиво произнесла Нофрет. – Я имею большое влияние на Имхотепа. Он прислушивается к моему мнению. До сих пор он был доволен тобой… – Она многозначительно умолкла.