Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
Она удивленно смотрела на него:
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что Имхотеп – жрец Ка, хранитель гробницы, и все его земли, весь скот, весь лес, весь лен, весь ячмень – это наследство гробницы.
Он умолк, потом продолжил задумчивым тоном:
– Мы, египтяне, странные люди. Мы любим жизнь, но начинаем очень рано готовиться к смерти. Вот на что тратится богатство Египта – на пирамиды, гробницы, наследство гробниц…
– Перестань говорить о смерти, Хори! – крикнула Нофрет. – Мне это не нравится!
– Потому что ты настоящая египтянка… потому что ты любишь жизнь, потому что… иногда… ты чувствуешь
– Замолчи!
Нофрет шагнула к нему, но затем пожала плечами, отвернулась и стала спускаться по тропинке.
Ренисенб удовлетворенно выдохнула.
– Хорошо, что Нофрет ушла, – с детской радостью сказала она. – Ты ее напугал, Хори.
– Да… И тебя тоже, Ренисенб?
– Н-нет. – Голос молодой женщины звучал не совсем уверенно. – Все так, как ты сказал, только я никогда об этом не задумывалась. Мой отец и вправду жрец Ка.
– Весь Египет одержим смертью, – с неожиданной горечью воскликнул Хори. – И знаешь почему, Ренисенб? Потому что наше тело имеет глаза, а разум – нет. Мы не можем вообразить себе другой жизни – жизни после смерти. Мы представляем ее как продолжение того, что нам уже знакомо. В нас нет истинной веры в богов.
Ренисенб изумленно смотрела на него:
– Как ты можешь такое говорить, Хори? У нас очень много богов – так много, что я даже не могу вспомнить всех. Например, вчера вечером мы рассуждали о том, каких богов предпочитаем. Себеку нравится Сохмет, а Кайт обязательно молится Месхенет. Камени всегда клянется именем Тота, потому что он писец. Сатипи предпочитает Гора, бога с головой сокола, и нашу местную богиню Меритсегер. Яхмос говорит, что нужно молиться Птаху, потому что он создал все на свете. Мне самой больше нравится Исида. А Хенет молится нашему местному богу Амону. Она говорит, среди жрецов распространяются пророчества, что однажды Амон станет главным богом всего Египта, поэтому она приносит ему подношения даже теперь, когда он еще младший бог. И еще у нас есть Ра, бог Солнца, и Осирис, перед которым взвешивают сердца мертвых.
Ренисенб умолкла, чтобы перевести дух. Хори ласково улыбался ей:
– А в чем разница между богом и человеком, Ренисенб?
Она с удивлением посмотрела на него:
– Боги… они умеют творить чудеса!
– И всё?
– Я не понимаю, о чем ты, Хори…
– Я имею в виду, что для тебя бог – это всего лишь мужчина или женщина, которые умеют делать то, на что не способны обычные мужчины и женщины.
– Ты говоришь такие странные вещи! Я тебя не понимаю…
Ренисенб озадаченно посмотрела на него, потом перевела взгляд на долину, и ее внимание привлекла необычная сцена.
– Смотри! – воскликнула она. – Нофрет разговаривает с Себеком. Она смеется… Ой! – Ренисенб задохнулась. – Нет, ничего. Мне показалось, он собирается ее ударить. Она возвращается в дом, а Себек поднимается сюда.
Появился Себек, мрачнее тучи.
– Чтоб ее крокодил сожрал, эту женщину! – воскликнул он. – Мой отец совершил ужасную глупость, когда взял ее в наложницы!
– Что она тебе сказала? – полюбопытствовал Хори.
– Оскорбляла меня – как всегда! Спросила, доверил ли мне отец еще раз продать лес… У нее язык как жало змеи. Я бы ее убил.
Он сделал несколько шагов по площадке, подобрал камень и швырнул вниз, в долину. Камень ударился о скалу, и этот звук, похоже, доставил удовольствие
Схватив тяжелый посох, Себек яростно набросился на змею. Ловкий удар отбросил ее назад, но Себек продолжал хлестать ее; голова его откинулась назад, глаза блестели, с губ слетело какое-то слово, которое Ренисенб не расслышала.
– Прекрати, Себек, остановись – она мертва!
Мужчина замер, затем отбросил посох и рассмеялся:
– Одной ядовитой змеей меньше.
Он снова рассмеялся и стал спускаться по тропинке. К нему вернулось хорошее настроение.
– Мне кажется, Себеку… нравится убивать, – тихо сказала Ренисенб.
– Да.
В ответе Хори не прозвучало удивления. Он просто признавал факт, очевидно уже давно ему известный. Ренисенб повернулась к нему:
– Змеи опасны… но эта кобра была такой красивой… – задумчиво произнесла она.
Ренисенб посмотрела на искалеченное тело змеи и вдруг почувствовала, как у нее сжалось сердце.
– Помню, когда мы были маленькими, – задумчиво произнес Хори, – Себек набросился на Яхмоса. Тот был на год старше, но Себек – больше и сильнее. В руке у него был камень, и он бил им по голове Яхмоса. Прибежала твоя мать и разняла их. Я помню, как она стояла и смотрела на Яхмоса… как она кричала: «Так нельзя делать, Себек, это опасно. Говорю тебе, это опасно!»… – Хори немного помолчал, потом продолжил: – Она была очень красивая… Я так думал, когда был еще ребенком. Ты похожа на нее, Ренисенб.
– Правда? – Ренисенб было приятно это слышать. – А Яхмосу сильно досталось?
– Нет, не так сильно, как казалось. На следующий день Себеку было очень плохо. Наверное, чем-то отравился, но твоя мать сказала, что виновата его злоба и жаркое солнце – была середина лета.
– Себек очень вспыльчивый, – задумчиво произнесла Ренисенб.
Она снова посмотрела на мертвую змею и, вздрогнув, отвернулась.
Вернувшись к дому, Ренисенб увидела Камени, который сидел на галерее со свитком папируса в руках. Юноша напевал. Она остановилась, вслушиваясь в слова.
В Мемфис хочу поспеть и богу Пта взмолиться:– Любимую дай мне сегодня ночью!Река – вино!Бог Пта – ее тростник,Растений водяных листы – богиня Сехмет,Бутоны их – богиня Иарит, бог Нефертум – цветок.Блистая красотой, ликует Золотая [29] ,И на земле светло. Вдали Мемфис,Как чаша с померанцами, поставленРукою бога… [30]Он поднял голову и улыбнулся:
29
Золотая – эпитет богини любви и радости Хатор.
30
Пер. А. Ахматовой.